Окончание. Начало см.: «Tampere Jazz Happening 2015. Фигура первая, астрономическая», «Tampere Jazz Happening 2015. Фигура вторая, плясовая» и «Tampere Jazz Happening 2015. Фигура третья, загадочная».
| Анна Филипьева, редактор «Джаз.Ру» фото автора |
 |
Здесь, в Тампере, как и в Москве, воскресный вечер считается не лучшим временем для организации культурных мероприятий. Мысли публики уже обращены к началу новой рабочей недели, и слушатели с неохотой посещают концерты. Другое дело — воскресенье после обеда, когда все уже выспались после субботних буйств и пока что не прочь заняться чем-нибудь ещё. Поэтому концертная программа Tampere Jazz Happening-2015 и началась в последний день фестиваля, 1 ноября, в два часа дня. И открыл его интернациональный квинтет Life And Other Transient Storms, который возглавляет португальская новоджазовая трубачка Сусана Сантуш Силва (Susana Santos Silva). Собственно говоря, о том, что происходило на сцене, расскажет чуть ниже участница этого состава и второй его краеугольный камешек — датская саксофонистка Лотте Анкер. Структуры, направления, выход за грань комфорта — всё происходило именно так, как она говорит: ни убавить, ни прибавить.
А вот оркестр живущей в Копенгагене эстонской саксофонистки Марии Фауст — Sacrum Facere — мне уже был известен по записям, которые оказались у меня после знакомства с Марией на международной выставке Jazzahead в Бремене. Но живьём я услышала коллектив впервые, и он произвёл на меня совсем не такое впечатление, как записи. Вообще должна сказать, что Мария Фауст чем дальше, тем прочнее закрепляет за собой определение «человек-неожиданность». По крайней мере, в моём представлении. Лиричность, деликатность в работе с оркестровой фактурой, женственность, в конце концов — это то, что я услышала на концерте. Теперь уж и не знаю, не померещилось ли, ибо совершенно иной образ нарисовало её интервью. А если послушать записи… Впрочем, записи, дорогие читатели, послушайте лучше сами. Это будет интересный эксперимент.
Вообще говоря, заключительный день фестиваля Tampere Jazz Happening-2015 был объявлен внеочередным международным женским днём. Воскресная программа состояла исключительно из выступлений ансамблей, возглавляемых представительницами прекрасного пола. Воспользовавшись этим обстоятельством и заручившись поддержкой пресс-секретаря фестиваля Катариины Пасури и видеооператора Ману Алакарху, я заманила в кулуары двух дам, имеющих непосредственное отношение к новой импровизационной музыке, и задала им одинаковые каверзные вопросы (каждая не знала, что на те же вопросы отвечает и другая). Результат (на английском языке) можно посмотреть «живьём» по ссылке «далее», и там же прочитать русский перевод текста этого интервью.
ДАЛЕЕ: парное интервью саксофонисток Марии Фауст и Лотте Анкер, продолжение репортажа из Тампере и интервью арт-директора фестиваля
ВИДЕО: парное интервью Марии Фауст и Лотте Анкер (интервью: Анна Филипьева, съёмка и монтаж: Manu Alakarhu)
httpv://www.youtube.com/watch?v=8X7qGWshl8w
«Джаз.Ру»: Какова, в вашем понимании, роль композитора в современной музыке?
Мария Фауст: Для меня быть композитором это в точности то же самое, что быть импровизатором. Я уверена, это одно и то же. Одно дело, когда всё написано и другие должны это сыграть для меня, но я работаю всё время с одними и теми же людьми, и мы творим вместе. Я начала заниматься композицией очень давно и не вижу разницы между импровизирующим музыкантом и композитором. Здесь для меня нет разницы. Совсем.
Лотте Анкер: (смеётся) Хороший вопрос! Я бы сказала так: моя роль как композитора — это попытаться взять лучшее от музыкантов, для которых я сочиняю. Я не такой композитор, как классические композиторы. Я в основном работаю с музыкантами, которые сами по себе прекрасные импровизаторы. Они обладают собственным лицом, собственным звуком. Поэтому для меня композиция — это принятие решений об определённых структурах и процессах в музыке, которые помогли бы музыкантам двигаться дальше. Я бы так сказала. Если вы понимаете, о чём я. Я работаю и в группах, занимающихся только свободной импровизацией. Но для более крупных ансамблей, я думаю, интереснее иметь сочинённые структуры. Это задаёт музыке определённое направление и как бы выталкивает музыкантов из их зоны комфорта — с тем, чтобы делать нечто иное. И я думаю, что если в группе пять и более музыкантов, сложно полностью полагаться на свободную импровизацию. Звуков тогда больше, и лучше уже иметь определённые структуры.
«Джаз.Ру»: Когда вы говорите «Я сочинила пьесу», что вы имеете в виду?
Мария Фауст: Обычно речь идёт не об одной пьесе. Для меня это как картины на выставке. И это не что-то такое… Не просто слова. Для меня это в первую очередь нечто философское. То есть приходит идея откуда-то из-за пределов музыки, и я начинаю сочинять. Я инстинктивный музыкант, я никогда ничего не планирую. Всё идёт как идёт, я не могу ничего изменить. Я это уже знаю и не собираюсь разочаровываться в себе. С чего бы мне? Я не могу перепрыгнуть собственную тень! Это — я. Конечно, я могу быть лучше. Всегда. Но это только вопрос оттачивания мастерства.
Лотте Анкер: Если я говорю, что я сочинила новую пьесу, значит я сочинила новую пьесу (смеётся). Иногда я пишу для музыкантов с классическим уклоном, которые могут быть не очень сильны в импровизации, но тем не менее они фантастические музыканты. И мне кажется, что интересно сотрудничать с музыкантами из классической или какой-то другой музыки, например из джаза.
«Джаз.Ру»: А что вы думаете о чувстве юмора в музыке? Необходимо ли быть очень серьёзным, чтобы быть хорошим композитором, или всё-таки лучше обладать чувством юмора?
Мария Фауст: Юмор?.. Да в любом искусстве, не имеет даже значения… Если вы, скажем, банкир или финансист, вам необходимо чувство юмора. Потому что вы должны смеяться над собой и смеяться над своими… я хочу сказать, что у вас есть шаблоны, и вам ничего не остаётся делать, как шутить над этими шаблонами. Это будет намного лучше.
Лотте Анкер: (смеётся) Определённо можно быть хорошим композитором и без чувства юмора. Но мне нравится… Для меня юмор — фантастическая вещь. Но мне не нравится, когда он становится чем-то навязанным. Иногда это ощущается как нечто искусственное, когда вы чувствуете, что требуется некий развлекательный аспект. Но если ты открыт к этому, то процесс может происходить и вполне естественным образом. И я бывала на потрясающих концертах, где не было никакого юмора, и тем не менее они не были скучными. В то же время я бывала и на замечательных концертах, в которых были юмористические моменты… ну и, конечно, на некоторых не очень удачных концертах (смеётся). Так что тут всё не настолько однозначно.
«Джаз.Ру»: Вы сказали, что для вас быть композитором и быть импровизатором — одно и то же. Но необходимо ли каждому музыканту и каждому композитору быть импровизатором?
Мария Фауст: Я постараюсь ответить честно. Понимаю, что многие со мной не согласятся, но я знаю, что многие музыканты с классическим образованием многое теряют, если не играют на инструменте каждый день. Они слишком далеки от музыки, чтобы быть композиторами, и думают о чём-то очень узком, сопутствующем: дыхание, [исполнительские] ошибки и прочие такие вещи. Я считаю, что композиция должна меняться каждый день и каждый век. Я не хочу играть только собственную музыку таким образом. Так что я считаю, что импровизация — это очень естественно, и не только для музыки, а вообще для всего.
Лотте Анкер: Я не думаю, что кто-то именно что должен быть кем-то. Но лично для меня быть и композитором и импровизатором — это естественно. Это даёт большую практику, поскольку импровизация даёт мне много идей и материала для композиции. А то, что я композитор, я уверена, помогает мне чувствовать форму так, как я бы не смогла её почувствовать, не будучи композитором. И я хочу сказать, что мне нравится играть свободную импровизацию в небольших составах. Каждый раз это что-то новое, новая ситуация, и, как я надеюсь, это означает, что мы создаём нечто новое. Но потом бывает, что я сажусь дома с записью на диске и более глубоко задумываюсь над тем, что мы сыграли. Для меня это сродни деятельности скульптора…только я работаю с мелодией!
Возвращаемся к хронике «Тампере джаз-хэппенинга-2015». Самым ожидаемым событием фестиваля было выступление пианистки Карлы Блэй в трио с электробасистом Стивом Суоллоу и саксофонистом Энди Шеппардом. Что тут скажешь? Это и впрямь было здорово. Эмоционально сет оказался прохладнее, чем я ожидала, но от этого не стал менее интересным. Мне показалось, что, несмотря на формат трио, Карла играла всё-таки в первую очередь со Стивом Суоллоу. Нельзя сказать, что Шеппард был не к месту или тем более мешал. Нет, скорее, он просто не вмешивался без надобности. Когда же такая надобность возникала, он тут же деликатно присоединялся к происходящему. Впрочем, сложно сказать, была на то его собственная воля или же веление партитуры. Трио играло по нотам, и те рулоны бумаги, какие Карла раскладывала по роялю, честно говоря, неизбежно вызывали вопрос: какова степень импровизационности в этих произведениях?
Спросить об этом саму Карлу Блэй мне не удалось. После концерта она отказалась от какого бы то ни было общения, за исключением одного интервью для радио, сославшись на неважное самочувствие после подъёма в три утра и тяжёлого переезда до Тампере. И надо сказать, что выглядела она действительно сильно уставшей.
Зато мне удалось взять интервью у интереснейшего финского пианиста Алекси Туомарила, который выступал днём ранее со своим новым трио Skinny Jenny. Главная сила Алекси, конечно, ноты, которые он играет, но и беседа получилась достаточно содержательной.
ВИДЕО: интервью пианиста Алекси Туомарила (интервью: Анна Филипьева, съёмка и монтаж: Manu Alakarhu)
httpv://www.youtube.com/watch?v=KNnNh8-VAUA
Ваше новое трио называется Skinny Jenny («Худая Дженни»). Почему?
— Почему? На самом деле мы долго придумывали название. В результате барабанщик предложил это имя. Я не спрашивал, откуда он его взял. Буду сегодня играть концерт — спрошу.
Какова концепция этого трио?
— У нас есть гитара, я играю на фортепиано и на синтезаторах, и у нас есть барабанщик. Мы пытаемся играть такую смесь — не столько традиционного джаза, сколько, скорее, поп, рок или прогрессив. Всё сочинили мы сами. И… я вот не пою, а гитарист поёт. И барабанщик тоже. Это эксперимент. Наш первый концерт. Посмотрим, что получится.
Как по-вашему, Skinny Jenny — это группа или проект?
— Это на самом деле группа. Мы играли вместе довольно долго в разных проектах. Но я играю в очень разных проектах с разными людьми. А мне хотелось всё-таки иметь собственный коллектив. Трио или квартет… вот и получилась Skinny Jenny.
Вы сотрудничали с [польским трубачом] Томашем Станько. Легко ли с ним играть?
— Играть с ним было потрясающе! Он потрясающая личность, потрясающий исполнитель. На сцене он давал нам много свободы, и это было хорошо для других исполнителей.
Он хороший партнёр?
— Да! Он очень хороший партнёр. На самом деле на следующей неделе мы с ним играем в Сараево на джазовом фестивале.
Это сотрудничество как-то помогло вам в вашей музыке, может быть?
— В моей музыке — конечно! Он прекрасный мелодист. А мои композиции в большей степени представляли собой некие структуры. Я слушал не так много мелодистов, а теперь это очень важно для нас. Так что он очень помог.
Музыка Томаша Станько славится своими славянскими корнями. Вы чувствовали это?
— Да!
А в чём это выражалось?
— Это сложно описать. Я не очень хороший рассказчик. Но это некая печаль, одиночество, красота… Да!
Вы играли с русскими музыкантами. Например, с саксофонистом Леонидом Сендерским. Как и почему это получилось?
— Это началось в Финляндии при участии барабанщика Skinny Jenny. Дело было давно, лет десять назад мы впервые сыграли вместе, когда он приехал в Финляндию. Потом мы решили поехать в Санкт-Петербург… в общем, мы играли вместе очень много раз. Это было здорово.
Вы ещё собираетесь играть с ним?
— Я надеюсь. Но я не виделся с ним с тех пор, как он переехал в Израиль.
С кем ещё из русских музыкантов вы играли?
— Я не помню имён…
Это был в большей степени маркетинговый ход или объединяющие музыкальные идеи?
— Да, в некоторых композициях наша музыка оказалась похожей. Финская традиционная музыка тоже до определённой степени печальна. Ну и мы нашли общий язык…
Вам было удобно играть с Леонидом?
— Да.
Как с Томашем Станько или по-другому?
— По-другому, конечно. Томашу уже за семьдесят, у него огромный опыт.
А Леонид ближе к вам по возрасту…
— Да, по возрасту ближе… Трудно сравнивать!
Завершило фестиваль вечернее выступление в Klubi трио норвежской гитаристки Хедвиг Моллестад (Hedvig Mollestad). Если честно, мне сложно сказать про этот сет что-то определённое, поскольку, должна признаться, я совсем ничего не понимаю в такой музыке. Две дамы (вторая — с бас-гитарой) играли тяжёлый рок с характерными запилами и в характерных визуальных образах. Но сказать, насколько это было хорошо, я не могу — просто не с чем сравнить, и мне неизвестны критерии качества в этой музыке.
Так завершился очередной Tampere Jazz Happening. Какие остались у меня воспоминания о нём? Их много. И ни об одном из них не приходится сожалеть. А ещё уже хочется следующего фестиваля. И он несомненно будет, подтверждением чему может служить интервью арт-директора TJH Юхаматти Кауппинена (Juhamatti Kauppinen), которым я и завершаю свой отчёт.
Юхаматти, какова целевая аудитория Tampere Jazz Happening?
— К нам приходят очень разные люди. Это и молодёжь, и люди постарше, поэтому трудно сказать, что представляет собой основная целевая группа. Может быть, это люди постарше, но наш фестиваль не совсем такой, как другие европейские фестивали. У нас здесь много молодых слушателей. Моей целью все эти годы было привлечение новой публики, что необходимо для того, чтобы фестиваль жил. Поэтому у нас есть бесплатные концерты, чтобы привлечь молодую аудиторию, мы создаём определённую атмосферу… И надо сказать, что у нас много слушателей, которые ничего не знают о коллективах, которые им предстоит услышать. Не обо всех коллективах, конечно! Но мы стараемся привлечь людей, чтобы они пришли, раскрыли глаза и открыли для себя что-то новое. Обычно в Klubi в рамках фестиваля у нас играют в том числе и world music, а это верный способ привлечения новой аудитории. Впрочем, в этом году у нас этого не так много.
Получаете ли вы какие-то отзывы от аудитории, пришедшей на фестиваль, и используете ли их при составлении программы фестиваля?
— Да, у нас есть опросные листы, с их помощью мы исследуем ожидания публики. Это тоже способ улучшить фестиваль. Но, конечно же, у нас есть и собственные цели, так что мы не всецело полагаемся на то, что говорит аудитория, а делаем в том числе и то, чего она сказать нам не могла.
Какова политика фестиваля в части приглашения артистов?
— Мы в большей степени склонны к «маргинальному» джазу, как я это называю — к левому крылу джаза, которое не так уж и популярно. Конечно, у нас выступают имена, которые привлекают аудиторию и которые представляют «облегчённую» версию этого направления, но в целом наша программа рассчитана далеко не на «лёгкую» музыку. В общем, мы пытаемся находить свежий современный джаз, который совсем не обязательно легко слушать.
Выступает ли в этом году на фестивале кто-то из артистов, кто вам особенно нравится?
— Ну, для меня безусловный «номер первый» на этом фестивале – это Дэвид Мюррей с Саулом Уильямсом. Они играли в Klubi ночью в пятницу. Это было потрясающе. И совершенно фантастический сет отыграл Матс Густафссон. Просто что-то невероятное! Но мы ещё не всех слышали, поэтому я не могу сказать, что это моё окончательное мнение.
Какую музыку вы вообще слушаете дома?
— Регги, даб, world music и, конечно, джаз. Я слушаю много разной музыки.
