| Григорий Дурново, обозреватель «Джаз.Ру» Фото: Кирилл Мошков |
 |
Как мы уже сообщали, 25 февраля в московском КЦ «ДОМ» ветеран европейского фри-джаза саксофонист Петер Брётцманн представит новый ансамбль Peter Brötzmann / Steve Swell / Paal Nilssen-Love Trio — трёх ведущих представителей радикальной свободной импровизации. Концерт в Москве станет всего четвёртым публичным выступлением трио Брётцманн — Суэлл — Нильссен-Лав.
Перед концертом в Москве Петер Брётцманн ответил на вопросы обозревателя «Джаз.Ру» Григория Дурново.
В прошлый раз вы приезжали с барабанщиком Полом Нильссеном-Лавом и с виолончелистом Фредом Лонбергом-Холмом. На этот раз вы снова с Полом, а также с тромбонистом Стивом Суэллом. Как вы оцениваете Суэлла как музыканта? Почему вы решили работать с ним?
— Это будет первый раз, когда мы сыграем вместе со Стивом. До этого мы встречались пару раз, и мне нравилось, как он обращается с тромбоном. Так что когда я получил от него письмо с вопросом, не сыграть ли нам что-нибудь вместе, пока мы не стали слишком стары (в смысле — МЕРТВЫ), я ответил «да».
Каково играть с тромбоном в таком небольшом ансамбле? Часто ли вы играете с тромбонистами?
— Я всегда очень любил тромбон, это инструмент с большим количеством граней. С ним можно гнать перед собой биг-бэнд, как скот — так делал Джеб Бишоп в ранние годы существования Chicago Tentet. Можно быть выдающимся поэтом, как прекрасный Альберт Мангельсдорф. Можно быть занятым работой над «звуками», как Пол Радерфорд и Винко Глобокар. За всю историю джаза можно найти прекрасных и прогрессивных тромбонистов. Возможно, не ко всем ним привлечено столько внимания, как к трубачам и саксофонистам, но их значение велико.
ДАЛЕЕ: продолжение интервью Петера Брётцманна — чем ему так важны барабанщики, есть ли надежда на возрождение «Тентета», что важного случилось с прошлого приезда в Москву… и многое другое!
Вы сказали как-то, что для вас очень важно, с каким барабанщиком вы играете? Что в таком случае вы можете сказать о Поле? Почему вы часто его привлекаете?
— Если вы проследите мою маленькую карьеру в течение полувека, вы найдёте барабанщиков, они всегда были для меня самыми важными людьми. Во всех ансамблях, которые можно было слышать в Европе с конца 1950-х до начала 1970-х — то есть у Майлза со всеми его группами, Колтрейна, Мингуса с Долфи, ещё Арт Блейки был повсюду — барабанщики всегда привлекали мой интерес полностью. Так что когда я начал работать с собственными коллективами, барабанщики — это всегда был самый ответственный выбор, и могу сказать с небольшой гордостью, что я работал и по-прежнему работаю с лучшими из них — Ханом Беннинком, Хамидом Дрейком, Филипом Уилсоном, Шэнноном Джексоном, Уолтером Перкинсом и Михаэлем Вертмюллером, а также Полом Нильссеном-Лавом и Стивом Ноублом, чтобы не забыть тех, что чуть помоложе. Что касается Пола, то он настолько полон энергии и настолько ничего не боится, что мне приходится его время от времени остужать. Это всегда интересный опыт.
Вы расформировали Tentet более года назад. Сохраняется ли возможность воссоединить его по какому-нибудь случаю?
— Chicago Tentet существовал около 13 лет, а в нашей работе это долгий срок. Было две причины для того, чтобы распрощаться с ним: безрадостная финансовая ситуация и — что важнее — тот факт, что мы достигли предела своих музыкальных возможностей, так что я остановил всё до того момента, как качество начало бы снижаться и нас захватила бы рутина. Я был бы рад снова поработать с большим ансамблем, но при других обстоятельствах.
Вы приезжали в Москву в прошлый раз около двух лет назад. Что из происходившего с вами и вашей музыкой за это время было самым важным?
— Я работаю и гастролирую так много, что не могу выделить какие-то особо «яркие моменты», но в целом могу сказать, что счастлив, что моё сотрудничество с английскими товарищами (Стивом Ноублом и Джоном Эдвардсом) оказалось очень успешным. Могу также упомянуть работу с вибрафонистом Джейсоном Адашевицем. Ещё я возобновил работу с моими старыми коллегами Хамидом Дрейком и Уильямом Паркером. Мои японские коллеги тоже рядом. Так что жаловаться не на что.
Вы говорили, что важным источником знаний и впечатлений для вас являются путешествия? Много ли вы путешествовали эти два года?
— Приходится ехать туда, где есть работа. К счастью, меня зовут во все стороны света. Обычные места — США и Япония, но бывает также и Китай. А лучшее, что было у меня, это двухнедельное турне по Новой Зеландии. Я играл соло и с местными друзьями. Столько красоты в одном месте (а ведь, в конечном счете, в искусстве главное — красота), столько дружелюбных людей, лучший эспрессо за пределами Италии, а где-то даже лучше, чем в Италии. А пейзажи… Бог мой. Но ещё надо отметить пустыню в Техасе и теснину Рио-Гранде в Нью-Мексико. Я знаю, что в вашей огромной стране множество прекрасных живописных мест, жаль, что у меня пока не было возможности…
Среди тех ансамблей, с которыми вы играете сейчас, какие вы бы выделили как особо значимые, и почему?
— Это простой вопрос. Тот ансамбль, с которым я играю… хотя всегда будет следующий.
