Давид Голощёкин о себе, о джазе и о «Большом джазе»

реклама на джаз.ру erid: 2VtzqxFQyTa рекламодатель: ип панкова мария евгеньевна инн 500803407703

Мила Перетрухина, радио «Студия 1», Челябинск

8 и 9 июня в Челябинске состоялся XIII Международный джазовый фестиваль «Какой удивительный мир». Вот уже много лет в нём всегда участвует петербургский джазмен, народный артист России Давид Голощёкин — без него фестиваль трудно себе представить. В настоящее время музыкант одновременно с увлечением занимается работой со струнным оркестром, руководством Филармонией джазовой музыки, подготовкой джазовых радиопрограмм, созданием собственных пьес, не говоря уже о гастролях, преподавательской и наставнической деятельности. По словам Давида Семёновича, это вечный творческий процесс, на который все равно не хватает времени. С этого и начался наш разговор.

Сказать, что ваша творческая биография — очень насыщенная, — это ничего не сказать. Есть ли то, что вы в джазе еще не попробовали?

— По большому счёту, почти ничего не попробовал! Джаз — это сиюминутное искусство, оно неповторимо. То, что я только что сыграл на сцене, я не смогу повторить. Поэтому я думаю о следующем разе, что я должен сыграть лучше, как мне самому это кажется. Это вечный процесс. Каждый выход на сцену, кода ты серьёзно играешь с хорошими партнёрами, потрясающими джазовыми музыкантами — это и есть постоянный поиск. Каждый раз желание сыграть лучшее, что-то такое, что ты еще не сыграл. Я уверен, что это никогда не наступит, потому что джазовый музыкант самокритичен, поскольку эта музыка только один раз из него выходит. Только дурак может сказать: «О! Как я сегодня гениально сыграл!». Тогда этому музыканту конец. Если ты ставишь себе какие-то планки, ты их должен достигать. А это как горизонт: кажется, что до него дошёл, а он все удаляется и удаляется.

Ваше новое амплуа — участие в жюри шоу «Большой джаз». Во время одного из выпусков программы, прежде чем исполнить пьесу на рояле, вы даже сказали: «Наконец-то я займусь своим делом». Насколько стало вашим делом судейство на этом проекте? И каково это — оказаться по ту сторону сцены?

— Палачом быть трудно. Передо мной талантливые музыканты. И не один. И нужно определить кого-то лучшего, значит — кого-то я должен выставить за дверь, как палач, который должен опустить гильотину. Это очень ответственно. Неприятно, что некоторые не прошедшие дальше участники затаили на меня обиду. Я — сам музыкант. Меня тоже можно судить. Но если я согласился быть председателем жюри проекта «Большой джаз», то я выражаю мнение в соответствии с моим представлением о том, как это должно быть.
ДАЛЕЕ: продолжение интервью Давида Голощёкина!

Легко ли сохранять объективную точку зрения, ведь со многими из конкурсантов вы не раз сотрудничали?

— Я знаю почти всех участников «Большого джаза», и ещё до проекта имел какое-то представление, кто на что способен. Но часто музыканты во время проекта попадали в нелёгкие, а порой и несуразные условия. Я бы сам не хотел оказаться на их месте. Условия для музыкантов порой были невыгодные и несправедливые, но надо было им соответствовать и находить решение. Некоторые участники, к сожалению, не справились.

Давид Семёнович, ваше мнение часто расходится с точкой зрения других членов жюри. Это природная вредность или особое видение ситуации?

— Дело в том, что каждую программу в жюри настоящих джазовых музыкантов было только двое из четырёх. Третьей в составе жюри всегда была Ольга Ростропович, которую пригласили как музыкального деятеля, и она, не понимая тонкостей джаза, воспринимает джазовую музыку на эмоциональном уровне. Четвёртый член жюри все время менялся: то был Андрей Макаревич, то Карен Шахназаров, то Александр Филиппенко — это профессионалы своего дела, тонко чувствующие джаз, но они не могут дать объективную оценку мастерству того или иного джазового музыканта. Я же всё время был в жюри и всегда, излагая свою точку зрения, объяснял с профессиональной стороны, почему мне нравится или не нравится, как выступил тот или иной конкурсант. Поэтому мое последнее слово порой не совпадало с мнением моих коллег.

Какими качествами должен обладать начинающий джазовый музыкант, чтобы стать истинным джазменом?

— Во-первых, он должен быть талантливым, музыкально одарённым человеком. Не просто способным, а одарённым. Второе — это большое трудолюбие, потому что джаз — очень серьёзная наука. Одних способностей от природы недостаточно, чтобы играть джаз. Если ты не будешь старательно изучать такие предметы, как сольфеджио, гармонию и так далее, то ничего не получится. Джаз требует колоссальной эрудиции и образованности. Без этого невозможно. Традиционный джаз ещё можно осилить, не особенно вникая, потому что это была первая, а значит — и самая простая форма джаза. А если говорить о более современном джазе, здесь более сложные композиции. Здесь без образования просто невозможно! Талант, трудолюбие и, конечно, большая преданность этому жанру.

А удача нужна таланту, или талант сам прорвется?

— Удача всем нужна. Это провидение. А вот талант, трудолюбие и преданность всегда доводят до конца, потому что если человек — талантлив, и он отшлифовывает свой талант, работает над собой, его всегда заметят: в Челябинске, в Петербурге, в Нью-Йорке, где угодно! Публика — не дура! Публика, которая приходит на джаз, ориентирована на эту музыку, у неё ухо открыто, и её не обманешь. Она всё чувствует.

А неподготовленному слушателю сколько можно за раз принять джазовой музыки?

— Вообще всё должно быть дозировано, а хорошее — особенно. Если вы будете есть каждый день чёрную икру и какие-нибудь невероятные деликатесы, вы с ума сойдёте и скажете: «Я хочу гречневой каши!». Хорошую музыку бесконечно слушать нельзя! Плохую вообще невозможно слушать нисколько, а хорошую… Например, музыка Моцарта, потрясающая музыка Чайковского или Бетховена — я её безумно люблю и считаю шедевром музыкального искусства, но я могу выдержать, ну, час! Полтора часа концерта исключительного потрясающего исполнения академической музыки для меня достаточно. Есть предел. Из вас же вынимают душу, если это хорошее исполнение и хорошая музыка. Сколько можно вынимать из человека душу? Невозможно же пять часов подряд! Там просто ничего не останется. Поэтому это должно быть дозировано. Любой концерт должен быть лимитирован для того, чтобы человек ушел в желании ещё услышать.

А вам самому требуется отдых от джаза?

— Никогда! За мои 52 года профессиональной джазовой деятельности я ни разу такого чувства не испытывал. Когда у меня подряд целая серия концертов — устаёшь. Потому что каждый раз это требует работы души и нервной системы. Ты же создаёшь все время новую музыку, вынимаешь её из себя. Это не может быть бесконечный процесс. Это очень трудно. Почему многие великие джазовые музыканты в истории погибали от наркотиков? Потому что, когда шел двадцатый концерт подряд, они не могли играть без допинга. Им не хватало духовных сил, поэтому известные джазмены искусственно будоражили себя. Это погубило многих музыкантов. Это обратная сторона медали. Поэтому я не стремлюсь играть очень много. Каждый выход на сцену должен быть для меня праздником. Я стремлюсь к этому.

РАНЕЕ В «ПОЛНОМ ДЖАЗЕ 2.0»: Телешоу «Большой джаз»: первые эфиры, первые вопросы, первые симптомы