| Григорий Дурново, обозреватель «Джаз.Ру» Фото: Erlend Lånke Solbu/NRK, Erik Johanessen |
 |
Ведущая «сборная» молодого поколения норвежского джаза, ансамбль Jaga Jazzist, играет в подмосковном Архангельском на фестивале «Усадьба Jazz» 16 июня (воскресенье), завершая программу пятой сцены фестиваля — «Берег», расположенной на берегу Москва-реки.
Состав ансамбля: Ларс Хорнтвет (саксофоны, клавишные, гитара), Лине Хорнтвет (туба, флейта), Мартин Хорнтвет (барабаны), Андреас Мьёс (гитара, вибрафон), Эвен Орместад (бас), Матиас Айк (труба), Эрик Йоханнессен (тромбон), Эйстайн Моэн (клавишные), Маркус Форсгрен (гитара).
На вопросы обозревателя «Джаз.Ру» Григория Дурново отвечает создатель и лидер ансамбля, саксофонист, клавишник и гитарист Ларс Хорнтвет (Lars Horntveth).
Когда вы создавали Jaga Jazzist в 1994 году, за этим проектом стояла какая-нибудь идея, концепция?
— Да. Мы очень любили норвежский большой ансамбль Oslo 13. Мы хотели, чтобы у нас была группа, в которой каждый мог бы сочинять музыку для большого ансамбля. Мне тогда было четырнадцать лет, и наша музыка тогда была совсем другой. Это была смесь всего, что мы слушали тогда, — джаза, хип-хопа, балканской музыки. Разнообразие в музыкальном отношении на первом нашем альбоме было чрезвычайно широким. В общем, идея состояла в том, чтобы у ансамбля не было музыкальной повестки дня, которой надо следовать. Мы хотели заниматься тем, что нам нравится в данный момент.
Менялась ли эта концепция с годами? Если вы говорите, что на первом альбоме разнообразие было широким, значит ли это, что позднее вы решили сузить?
— В каком-то смысле да… Полагаю, мы нашли… Думаю, нам казалось, что мы нашли… свой собственный стиль, несколько сузив круг, на альбоме «A Livingroom Hush». Это было начало 2000-х. Конечно, после этого мы всё время пытались… нашей целью стало делать что-то противоположное тому, что мы делали до этого альбома. Я думаю, мы… сейчас наша музыка более… (со смешком) не такая безумная, как была поначалу, когда мы в неё внедряли всё, что можно. Мы стали пытаться создавать свой собственный музыкальный язык, уникальное звучание, вместо того чтобы играть во всех стилях.
На фестивале «Усадьба Jazz» вы играете на площадке, которая, в основном, отведена диджеям и электронной музыке, а не джазу в привычном смысле. Важно ли для вас, чтобы вас называли джазовым ансамблем, или…?
— Не имеет значения. В нашей музыке всегда были джазовые элементы, но она всегда была далека от того, что принято считать традиционным джазом. В нашей музыке много импровизации, что, на мой взгляд, в джазе важнее всего, но в целом мы просто делаем то, что хотим, и пытаемся создавать музыку, которую сами раньше не слышали. И публика, наверно, тоже.
Кстати, как правильно произносить название вашего ансамбля? «Джага джазист» или «Йага йазист»?
— Думаю, оба варианта годятся. В Норвегии мы «Йага йазист», но, наверно, всякий раз, как мы оказываемся за пределами Норвегии, нам приходится называться «Джага джазист», потому что иначе никто не поймет, что это мы такое говорим.
ДАЛЕЕ: что же значит это самое jaga, как ансамбль работает в одном составе так долго и что вообще, в конце концов, происходит в Норвегии?
Что значит jaga?
— Это значит «преследуемый». Наше название получилось из игры слов. Сегодня мы не взяли бы себе такое название. Когда мы начинали, возникла такая шутка, и вот она с нами уже восемнадцать или девятнадцать лет. (Смеётся.)
В вашей музыке можно услышать следы разных влияний. Сегодня я послушал фрагмент композиции «Prognissekongen», и мне показалось, что в ней есть что-то от King Crimson. Оправдано ли это ощущение?
— На них я, когда сочиняю, не ориентируюсь. Я не так уж много слушал King Crimson. Но должен сказать, что именно в этой композиции больше всего элементов прогрессив-рока — сложные размеры, много синкоп. Когда я её сочинял, мне хотелось, чтобы она была замысловатой и немного сложной как для исполнения, так и для прослушивания. Но вместе с тем я хотел, чтобы она звучала притягательно и легко запоминалась. И всё же в ней есть свои странные повороты. Вообще во время работы над этим альбомом («One-armed Bandit») я скорее думал о том, чтобы сочинить музыку в стиле прогрессив-рок, чем слушал, скажем, Yes, King Crimson, Genesis и прочие старые группы. Мы просто хотели сделать что-то вроде альбома в стиле прогрессив-рок, но в своём духе.
Оказали ли на вас влияние Стив Райх и другие композиторы-минималисты?
— Да, думаю, это очевидно. Например, в композиции «Toccata» слышно влияние Стива Райха, Филипа Гласса, а также церковной органной музыки. Здесь нам хотелось соединить классические элементы с более шумным материалом.
Какова роль других музыкантов в группе? Вы основной автор, но, насколько я могу судить, в некоторых случаях музыканты выступают соавторами композиций. В чем заключается их причастность к сочинению?
— Это зависит от конкретной композиции. Но у других музыкантов всегда много идей. Для последнего альбома я написал, наверно, 90% музыки. Мы репетировали — конечно, идеи у них появляются, когда мы репетируем. Потом мы идём в студию, и процесс открыт — мы не хотим строго придерживаться написанного. И у музыкантов всегда есть много, чего сказать, много, чего внести.
Большинство участников группы — люди очень занятые. Как вам удаётся их собирать вместе, и сколько времени вы проводите вместе?
— Все музыканты необыкновенно занятые, так что поддерживать группу в рабочем состоянии столько лет очень сложно. Нам приходится выискивать недели, в течение которых мы можем гастролировать вместе или записывать альбом. Да, честно говоря, это трудно. Гастролировать для нас — ещё и большая экономическая проблема. Нас девять человек, а с техническим персоналом двенадцать, так что стоит это дорого. Но все музыканты любят нашу группу и хотят, чтобы она продолжала жить, потому она и живёт.
Не могу не спросить про ваш проект с оркестром Britten Sinfonia. Как к вам пришла эта идея, как она осуществилась?
— Всё началось благодаря ведущей BBC Фионе Токингтон (Fiona Talkington). Она высказала эту идею нам и Britten Sinfonia, а также лондонскому Барбикан-центру. Britten Sinfonia согласились участвовать, а Барбикан-центр оказался готов поддержать проект. Нам и раньше предлагали осуществить что-то в этом духе, но на сей раз нам действительно хотелось, потому что нам казалось, что наша музыка — в особенности на альбоме «One-armed Bandit» — хорошо подойдёт для исполнения с оркестром. Мы отобрали композиции, в которых, по нашему ощущению, есть пространство для оркестра или где оркестр будет уместен. Важно отметить также, что нам хотелось, чтобы композиции звучали иначе, чем на альбомах. В особенности две, для которых были придуманы длинные оркестровые вступления, на пять, шесть или даже девять минут. Больше всего меня на получившейся записи радует не столько то, что в исполнении нашей музыки участвует оркестр, сколько те моменты, когда мы создавали для оркестра новую музыку. Для нас было важно, чтобы оркестр играл такую же существенную роль, как и группа. Мы не хотели, чтобы оркестру была отведена роль сахарной пудры на пирожном или чего-то на заднем плане.
Впоследствии вы играли тот же материал с другими оркестрами — например, со Ставангерским симфоническим оркестром на фестивале Maijazz.
— Мы планируем продолжать этот проект и дальше, в этом году и в следующем. Мы договариваемся с разными фестивалями и оркестрами по всему миру. Планов много.
Вы ведь и в сольном творчестве используете оркестр.
— Да, мой последний сольный альбом, «Kaleidoscopic», был записан с Латвийским национальным симфоническим оркестром, коллективом из 43 человек. В Европе я в течение нескольких лет исполнял этот материал с самыми разными ансамблями. Думаю, создание этого альбома было хорошей отправной точкой для написания аранжировок для оркестров, даже для более крупных составов.
Что за идея стоит за вашим проектом The National Bank?
— Это поп-группа. Можно сказать, экспериментальная поп-группа, созданная отчасти под влиянием A-ha, а также Radiohead и других групп. Но началась она как проект, сделанный по заказу для фестиваля. Фестиваль заказал нам с братом проект, в котором был бы вокал, — так мы и создали эту поп-группу. Это был эксперимент, но мы были очень довольны тем, как всё звучит, как всё получилось, и вот у нас уже вышло два альбома, и группа имеет большой успех в Норвегии — первое место в чартах и так далее. Очень приятный и странный опыт.
В начале альбома «One-armed Bandit» звучит композиция в исполнении ансамбля The Thing. Как это произошло?
— Мы сводили этот альбом в Чикаго с Джоном Макэнтайром, участником группы Tortoise. Мы были там примерно две недели, а The Thing в это время играли в Чикаго, и мы решили, что у нас на альбоме будет такое странное вступление. Мы просто пришли туда, где они выступали, с микрофоном и записали минут десять их игры. Они наши близкие друзья, а нам хотелось, чтобы альбом начинался с чего-то неожиданного.
Есть ощущение, что Норвегия в течение нескольких десятилетий остаётся особым местом для джаза, для импровизационной музыки. Что вы можете сказать о норвежской сцене?
— Мне кажется, на норвежской сцене происходило много хорошего в течение сорока или даже почти пятидесяти лет. С начала 1960-х здесь были Ян Гарбарек, Юн Кристенсен, Арильд Андерсен, которые проложили путь для создания индивидуального, не американского, не традиционного джазового звучания. Для норвежской сцены это оказалось очень удачно: вместо того, чтобы пытаться копировать нечто из совсем другой культуры, музыканты стали создавать что-то особое, звучащее по-северному. Здесь велика заслуга лейбла ECM, но в более позднее время к этому приложила руку и компания Rune Grammofon, которая, безусловно, продолжила продвигать результаты экспериментального музыкального мышления, а также Smalltown Supersound и Smalltown Superjazz. Ещё одно положительное явление, связанное с норвежским джазом, касается университетов и музыкальных учебных заведений. В Тронхейме есть очень хорошая джазовая программа при университете, по ней училось, думаю, большинство известных норвежских музыкантов. В Консерватории в Осло тоже есть отличное джазовое отделение. Я ни в одно такое заведение не ходил, но хорошо знаю, что оттуда выпускают замечательных музыкантов, у которых вырабатывается свой собственный стиль. Думаю, мы должны поблагодарить эти заведения за то, что они вдалбливают эту идею в головы людей. Это объясняет, почему в Норвегии столько замечательных импровизирующих музыкантов.
Что вы можете сказать о направлении nu jazz?
— На эту тему я не могу уверенно рассуждать. Jaga Jazzist в течение лет десяти называли ансамблем, играющим nu jazz. Мне кажется… Наверно, хорошо иметь такую этикетку, но мне сложно чувствовать себя частью этой сцены. Я не думаю, что у моей группы есть много общего с теми группами, которые играют nu jazz. У нас совсем иное музыкальное мышление. Музыка многих групп, играющих nu jazz, основана на продолжающихся грувах. У нас противоположный подход — мы создаём композиции, что для нас очень важно, а потом прибавляем к ним импровизацию.
ВИДЕО: Концерт Jaga Jazzist (50 мин.)
httpv://www.youtube.com/watch?v=wNcQj4PJLMg
