Северное сияние «Джазовой радуги»: фестиваль Jazzkaar-2013, Таллинн, Эстония

реклама на джаз.ру erid: 2VtzqxFQyTa рекламодатель: ип панкова мария евгеньевна инн 500803407703

Михаил Митропольский, обозреватель «Джаз.Ру» Фото автора, а также: Jevgeni Kulikov, Rainer Ojaste, Heiti Kruusmaa, Mart Sepp

Поездка в Таллинн для меня была путешествием в двух важных направлениях. Первое ведёт в сторону европейского фестиваля, который, не обладая каким-то фантастическим бюджетом, всё же ориентируется на несколько более «европейские» вкусы публики и опирается на меньшие расстояния доставки музыкантов, чем российские организаторы. Второе ностальгично и основано на личных воспоминания о временах, когда полтора десятка советских республик могли легко делегировать своих гонимых джазменов в самые разные города и веси, благо билеты тогда стоили сущую ерунду, а границ и, тем более, виз не было и в помине. Исторически в фестивальном движении Эстония занимает первое место — именно в Эстонии с 1949 года начинается то, что превратилось позже в десятки и сотни джазовых форумов по всему Союзу.
С 1959 года Таллиннский фестиваль становится международным, а в 1967 году случается знаменитая скандальная история с неофициальным приездом в Таллинн квартета Чарлза Ллойда. История эта многократно описана, превратилась в миф. Но факт музыкального шока, полученного от выступления четвёрки, в которую входил малоизвестный тогда пианист Кит Джарретт, а также прекращение на целое десятилетие фестивалей в Таллинне, а через год и в Москве — остаётся фактом.
Через десятки лет эта история получила продолжение. В 1990-м году в Таллинне возник новый джазовый фестиваль с амбициями нормального европейского собрания современных джазменов, представляющих широкий спектр направлений современного джаза. Во главе этого фестиваля встала эстонская радиожурналистка Анне Эрм; с тех пор она — движущая сила целого конгломерата джазовых (и не только) событий, которые заполняют весь год. При этом весенний Jazzkaar, т.е. «Джазовая радуга», фестиваль, проходящий в этом году в 24-й раз, остаётся центральным звеном в сезоне.

За многие годы не столь масштабный (в сравнении с крупнейшими европейскими) фестиваль успел принять на своих сценах множество американских и европейских звезд, не пугаясь представлять параллельно свою творческую молодёжь и эстонских ветеранов. Последнее обстоятельство приучило публику к осознанию собственной джазовой значимости и стало стимулом для музыкантов Эстонии. В высшей степени удачной идеей было призвать участников фестиваля 67-го года на сцену теперь уже другой страны через 30 лет, т.е. в 1997 году. В 67-м название страны фигурировало даже в заголовке альбома «Charles Lloyd in the Soviet Union», изданного на Atlantic. Спустя 30 лет это уже шенгенская Эстония, мир изменился, постарели музыканты, в том числе и главные действующие лица 67-го — Збигнев Намысловский и Чарлз Ллойд, появился Ян Гарбарек, символ ECM, лейбла, которого в 67-м вообще ещё не было.
В 2013-м визит квартета Ллойда на берег Таллиннского залива должен был состояться уже в четвертый раз. Поскольку начало моей личной джазовой истории приходится как раз на 1967-й, Чарлз Ллойд относится к обойме очень важных для меня музыкантов, его творческая биография заняла несколько выпусков программы «Бесконечное приближение» (которую автор материала ведёт на Радио России. — Ред.), а 15 марта там же отмечалось его 75-летие. Поэтому предложение подменить традиционную делегацию авторов «Джаз.Ру» в эти дни в Таллинне было воспринято мной с энтузиазмом.
ДАЛЕЕ: «Джазкаар-2013» со всеми впечатлениями — музыка, люди, город, джаз…

Последний раз мне приходилось бродить по таллиннским улицам больше четвери века назад. И тогда, и сейчас город ассоциировался не с джазом, а с многочисленными съёмками закоулков Старого города в качестве антуража советских фильмов с местом действия где-то в Европе. Словом, настоящий Старый Свет, заграница. Этот дух шел не только от улиц, башни Толстая Маргарита, холма Тоомпеа, но и от самих людей, топающих по брусчатке. Во всяком случае, в 80-е, вернувшись на своих «жигулях» в Москву, я еще недели две по инерции пропускал пешеходов на переходах, вызывая недвусмысленные взгляды у обычных московских автомобилистов. Теперь пропускать научились и мы, а в Таллинне резвые авто явно превышают положенные 50 км в час. Более того, у нас примерно одинаковый состав иномарок, т.е. в эстонской столице раскатывают на внедорожниках и кроссоверах в той же степени неоправданно, что и российской столице. Даже «хаммер» встречался. Думаю, что это не по причине посредственного дорожного покрытия, и не от того, что русская речь слышна на улицах, в магазинах и в заведениях общественного питания. Может быть, большие автомобили — это признак цивилизационной перестройки?

Во всяком случае, когда встречавшая меня милая барышня по имени Энн с гордостью показала новые стеклянные небоскребы, моя голова как-то автоматически повернулась к старым добрым стенам и башням, которые цивилизация забыла остеклить.

Пересечь Старый город можно минут за 20, объять же своим внимание весь фестиваль Jazzkaar-2013 почти невозможно. Да я и не пытался. Стартовал 24-й фестиваль в пятницу, 19-го апреля, с этого момента начался отсчет 60 концертов, которые проходили на 11 площадках Эстонии с участием артистов (не только музыкантов) из 14 стран. Разогнанный конвейер с трудом удалось остановить в субботу 27-го апреля, в день, когда мой самолет уже приземлился в Шереметьево. Кроме Таллинна, фестиваль не дает покоя, по крайней мере, ещё двум эстонским городам — Вильянди, где в рамках фестиваля Jazzkaar прошло семь концертов, и Тарту: там состоялось пять выступлений. Что же касается Таллинна, то кроме основных площадок фестиваля, публика активно приглашалась на улицы и в трамваи города. В субботу днем созывал на бесплатный концерт главный зал фестиваля Marina Pavillion. Самым массовым должно было быть воскресенье, когда поэты и музыканты охватить собой множество мест в городе, причем главные площадки предоставил именно Старый город.

Холодная весна Старого города 2013 года с дождём и солнцем началась для меня уже после этого массового разгула, 23 апреля, когда часть музыки отзвучала, а чудные узкие улочки Таллинна еще не отделялись от жизни толпами пришлых туристов. О духе и наполнении последних лет Jazzkaar писалось много и подробно, в том числе, а скорее в первую очередь, в «Джаз.Ру», так что я не очень комплексную в связи с пропущенными концертами. Ведь не слышал же я в Таллинне предыдущих лет легендарных Стива Лэйси, Роско Митчелла, Джо Завинула, Тутса Тилеманса, Яна Гарбарека, Бэлы Флека, Майка Стерна, Брэда Мелдау, Мари Бойне, Трилока Гурту… Ух! И это только часть списка!

Вне моих четырех таллиннских дней остались и выступления британской вокалистки из области соул-джаза Зары Макфарлейн, немецкого пианиста Нильса Фрама, культовой японской пианистки Хироми, клубные выступления норвежских, шведских и эстонских ансамблей Hanna Paulsberg Concept, Heliotroop и MaiGroup, трио Энди Эмлера (Andy Emler) из Франции. Как признают сами организаторы, наибольшее количество слушателей собрал в Marina Pavillion концерт хорошо знакомого московской аудитории поп-джазового вокалиста Грегори Портера, не очень отстали от лидера Зара Макфарлейн и американская вокальная группа Naturally 7. Вообще поп-джазовая линия фестиваля была яро выражена и притягивала слушателей, соответствуя высокому званию массового искусства. Сознательная ставка на эту линию была сделана еще в прошлом веке, по словам Анне Эрм — «одно время было чересчур много авангарда, понадобилось вновь привлекать публику». На обильно представленный европейский вариант импровизационной музыки народ тоже приходил, реагировал вполне адекватно, но люди это были уже совсем другие, хотя числом могущие поспорить с московским наполнением, особенно учитывая численное превосходство российской столицы (порядка 15 миллионов— хотя, кто нас считал — против 400 тысяч в Таллинне).

Во всяком случае, первый концерт в Marina Pavillion, на который я с удовольствием топал по булыжным улицам Старого Таллинна пешком, народу собралось человек 400, что вызвало досаду у Анне Эрм, которая завидев на сцене бандонеон, предвкушала особое удовольствие. «Поверьте, — сказала она, — Порталь на бандонеоне — это фантастика». Я вполне верил, поскольку участников дуэта кларнетиста и саксофониста француза Мишеля Порталя (Michel Portal) и живущего во Франции сербского пианиста Бояна Зульфикарпашича (Bojan Z) знаю давно и люблю почти столько же. Две совершенно разные личности, две разные культуры, наконец, два разных поколения (Порталю уже 77) создали вполне органичный синтез, в котором как бы поменяли роли. Функция носителя балканского духа перешла к Мишелю Порталю, который уже в первой композиции заварил полиритмическую балканскую маршеобразную конструкцию. Как всегда, использование бас-кларнета придало музыке драматичность, особенно при использовании заметной реверберации.

Легче и светлее стало на второй теме с использованием саксофона сопрано. Целая серия панъевропейских пьес в камерном изложении представила французского ветерана во всей красе. Музыку мы слышали авторскую, в том числе замечательную композицию Бояна «Full Half Moon», затем — две пьесы Порталя из нового CD, который продюсировал Боян Зед. Вообще пианист в этом выступлении выполнял функцию базы, основы, чтобы окружающие могли насладиться обаянием его старшего товарища. Особое очарование старых этно-джазовых проектов Бояна отошло на задний план, отступив перед техникой великолепного пианиста. Возможно, это было намеренным приёмом именно в этом дуэте. Должна же быть какая-то постоянная величина в цепочке из любовной темы Астора Пьяццоллы для фортепиано и бандонеона, композицией южноафриканского происхождения «Tadorna» из CD Мишеля Портала «Birdwatcher» и пьесы Маркуса Миллера и Майлса Дэйвиса «Los Feliz».

Одним из сюрпризов для меня на фестивале оказался главный зал, в котором все это происходило. Marina Pavillion, т.е. «Морской павильон», в сущности, представляет собой огромную палатку, которая держится на сборной алюминиевой конструкции, покрыта дожде-и ветронепробиваемым материалом, имеет все необходимое внутри (от светового оборудования до комфортабельных туалетов), напичкана необходимой джазовой инфраструктурой — ларьки, стенды, кафе, гардеробы и т.д. В этой палатке может быть собрано более 1200 человек — в тепле и с великолепно сбалансированным озвучиванием. При этом сама палатка собирается специалистами (таллиннская компания RGB) за 4-5 дней прямо в Таллиннском морском порту рядом с постоянно курсирующими огромными паромами, которые возят народ в Хельсинки, Стокгольм и, даже, изредка, в Питер. В Marina Pavillion имеется холл, в котором перед официальными концертами выступает джазовый «молодняк», порой весьма интересный и имеющий собственное музыкальное лицо.

На сцене оборудован киноэкран, который оказался в центре внимания уже во время следующего концерта квартета итальянского виртуоза-трубача с международной славой Фабрицио Боссо (Fabrizzio Bosso). Популярный ныне жанр взаимодействия с видеорядом на этот раз был реализован в виде озвучивания «Il Sorpasso» — культового фильма Дино Ризи 1962 года «Лёгкая жизнь».

Сама картина чисто внешне начинается как комедия положений. Она очень точно размечена по времени и состыкована с партитурой квартета. Что же касается музыкантов ансамбля, то они оказались совершенными фирмачами, они великолепно справлялись с хардбопом, свингом, easy listening, они были виртуозны и драйвовы. Это квартет очень высокого уровня, мне трудно найти у нас аналог, который с такой лёгкостью создает все эти смены стиля и временные манипуляции. Правда, для меня осталось загадкой, какое же это имеет отношение к самому фильму. Видимо, имеет, но я через некоторое время перестал смотреть на экран, чтобы не отвлекаться от музыки, которая, не открывая ничего нового, вполне могла приносить удовольствие.

Первый день оказался очень насыщенным. Не дослушав программу итальянских музыкантов, я переместился поближе к клубной сцене в Jazz Club Театра NO99. Программа трио эстонского гитариста Яака Соояара (Jaak Sooäär) с российским саксофонистом Алексеем Кругловым вызвала мой интерес в первую очередь репертуаром. Дело в том, что вице-председателя Джазовой федерации Эстонии, главу джазового отделения Таллиннской музыкальной академии Яака Соояара я хорошо знаю по концертным программам в России, по многочисленным дискам, в том числе и с Алексеем, да и в качестве гостя моей радиопрограммы. Оба музыканта объездили заметную часть Европы, Соояар — регулярный участник Jazzkaar, но вместе они оказались в программе фестиваля, выполняя… заказ Анне Эрм, которая предложила российско-эстонскому альянсу поработать над русской классикой.

Результат превзошел все ожидания — музыка Свиридова, Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова оказалась благодатным материалом для изощрённого, нуждающегося в свободе саксофона Круглова, роковой, насыщенной электроникой гитары Соояара, исключительно чувственных контрабаса и бас-гитары Михкеля Мялганда (Mihkel Mälgand) и деликатных ударных Танела Рубена (Tanel Ruben). Даже стихи Алексея, прозвучавшие для не владеющей русским языком аудитории чисто фонетически, органично легли в канву музыкального материала. Кстати, вся концептуальная программа выглядела весьма проработанной, подготовленной и отрепетированной, хотя эстонская и русская части этого квартета до её осуществления находились на изрядном расстоянии друг от друга. Даже мелодия Владимира Высоцкого не конфликтовала с окружающим классицистическим наполнением. Единственная тема, вызвавшая некоторые сомнения — песня Аркадия Островского «Пусть всегда будет солнце»: возможно, это реакция на наше общее с Эстонией прошлое.

На следующий день российско-эстонский проект отправился выступать в Хельсинки (пара часов на пароме, на котором и я не отказал себе в удовольствии прокатиться), а к вечеру я окунулся в новую программу, которая оказалась на совершенно иной стороне джаза. Певица Хедвиг Хансон на фестивале Jazzkaar поставила своеобразный рекорд, представив материал своего нового альбома «Esmahetked» в семи концертах. Один из них открывал этот вечер в Marina Pavillion.

Вокалистка эта в Эстонии очень популярна, но мне показалась, что её песни, а это были именно песни с текстовой содержательностью, направлены «вглубь национального восприятия». Аналогия, возникшая у меня — суперпопулярноая у нас Нино Катамадзе, подвергающей переосмыслению традиционную балладную эстраду в духе музыки соул. Выступление Хедвиг Хансон, очень тепло встреченное поклонниками, поддерживалось её группой, состоящей из действительно джазовых музыкантов, среди которых можно было заметить, например, лауреата главной эстонской джазовой премии 2011 года пианиста Кристьяна Рандалу (Kristjan Randalu), автора нескольких номеров этой программы. Но именно заметить: в полной мере музыканты в этом сете, к джазу имеющем лишь опосредованное отношение, не проявились.

На мой взгляд, ещё меньшее отношение к джазу, как к совершенно определённому виду искусства, имело следующее (вызвавшее восторг новой порции публики) выступление португальской исполнительницы «нового фаду» Клаудии Ауроры (Claudia Aurora) в сопровождении струнного квартета. Растущая популярность фаду, этого португальского «варианта блюза», обеспечила достаточное число слушателей, но это были опять другие люди, большая часть которых, возможно, на обычный джазовый концерт и не пошла бы. Выступление было стильным, качественным, но я решил после двух песен ретироваться, размышляя над тем, что зря регулярные споры о том, что же имеет право претендовать на высокое звание «джаз», назойливо вращаются вокруг т.н. «авангарда». Закомплексованные защитники мэйнстрима отбиваются от «экспериментальной» музыки, не понимая, что реальное размывание джаза всегда шло от антипода, от попсы, которая эффективно замыливает мозги миллионам слушателей. Как раз с ней и пытаются регулярно заигрывать джазовые люди, рождая всевозможные «лаунжи», «смусы» и тому подобную лёгкую музыку, которая успешно приносит доход. Но…

Но… это вовсе не означает, что настоящий джаз не может развлекать, нести юмор, светлую энергию. Подтверждением тому послужило выступление моих давних знакомцев, швейцарского секстета Hildegard Lernt Fliegen, которые давали концерты в Москве, вызвая бурную реакцию всех, кто не поленился послушать феерическое выступление этих людей. Процитирую собственные слова: «Лидер секстета — уникально одаренный вокалист, битбоксер, шоумен, композитор, актер, дирижёр с физическим развитием явно выше среднего Андреас Шерер — держит на себе половину этого шоу. У музыкантов страшное количество отрепетированного материала, который они как-то запомнили. Андреас Шерер общается с залом, рассказывает множество баек, смысл которых понятен даже не знающему язык; впрочем, он порой переходит на языки более редкие, чем английский, а иногда и на вовсе несуществующие». Программа, которую показали эти супермастера, почти повторяла то, что слышали наши соотечественники. Правда, вначале выступления Андреас произнёс несколько слов по-эстонски, и публика была им моментально покорена. Покорение это продолжилось музыкой, к которой именно эта аудитория оказалась удивительно восприимчивой. Мне было интересно услышать новое звучание знакомых пьес. Например, спектр приёмов в знаменитой композиции, которая очень долго начинается со счета one, two, three, переживающего многочисленные голосовые метаморфозы, заметно вырос. В другой пьесе секстета Hildegard Lernt Fliegen неожиданно проявилось типично балканское трагическое взаимодействие между контрабасом и тромбоном, инструментами и так не самыми светлыми. Еще одно новшество появилось вместе с внедрённым в состав вибрафоном, давшим новое качество музыке.

Огромным контрастом к первому вечернему концерту стало второе выступление прекрасного вокалиста-шоумена, выступающего исключительно в специальной шапке с застёгнутыми опущенными ушами, но при этом владеющего голосом с завораживающим тембром — Грегори Портера. Этот высококачественный поп-джаз перевёл зал Морского павильона в пафосное престижно-стоячее состояние. Да, это клубное положение, при котором нарядно одетая, порой весьма солидная публика с бокалом чего-нибудь такого в руке заполняет зал, лишённый кресел, совершает телодвижения небольшой амплитуды, не переставая общаться, вслушивается не только в пение вокалиста (в манере, соответствующей Элу Джарро), но и в энергичные соло классных музыкантов, стремящихся с невероятной энергетикой перевести многомерную музыку в одномерную канву. Нельзя в этом странном процессе не отметить пианиста Чипа Кроуфорда (Chip Crawford) и саксофониста Ёскэ Сато (Yosuke Satoh).

Пожалуй, главное событие для меня, а быть может — и для всего фестиваля состоялось 26 апреля в Концертном зале Nokia неподалеку от стен Старого города. Думаю, что пафос, которым было просто окутано всё вокруг, в данном случае был совершенно оправдан. Спустя полтора месяца после своего 75-летия на сцену этого зала походкой уже весьма пожилого человека вышел Чарлз Ллойд.

«Торжественное заседание» началось ещё до его выхода. В качестве ведущего на сцене зала Нокиа выступила вокалистка Кадри Вооранд (Kadri Voorand), которая, на мой взгляд, в последние годы вывела эстонский джазовый вокал на европейский уровень. Публика стоя приветствовала овациями легенду джаза — 90-летнего композитора, музыковеда и живого свидетеля эстонской истории джаза Вальтера Оякяэра. Ему вручили оригинальный презент — символику фестиваля на коже для перкуссии.

Были вручены и джазовые премии года. Главную премию, которая в этом году, по названию нового главного спонсора фестиваля — крупного прибалтийского банка, именуется Danske Jazz 2013, получил басист Тааво Реммель, премией «Молодой джаз-талант» был отмечен 20-летний пианист и композитор Хольгер Марьямаа. Наконец, свой фрагмент перкуссии из рук вице-мэра Таллинна Тоомаса Витсута получает и сам маэстро Чарлз Ллойд, получает совершенно заслуженно, учитывая ту меру известности в джазовом мире, которую обрел Таллинн после памятного выступления 29-летнего музыканта сорок шесть лет назад. Для огромного, практически заполненного зала «Нокиа» на 1829 мест это тоже сильное событие. Я уверен, что при некоторой разнице в числе жителей, Светлановский зал Дома музыки в Москве такое количество зрителей на Ллойда не собрал бы. Достаточно вспомнить концерт Орнетта Коулмана, куда пришло около половины зала.

Появившийся в руках Ллойда тенор-саксофон преображает самого маэстро до неузнаваемости. Высокая фигура в кепочке будто начинает светиться, генерируя явную внутреннюю энергетику. Возможно, это та самая фантастическая смесь, которой музыкант заражал публику джазового фестиваля в Монтерее в 1966-м, а затем — к восторгу фанатов рока — выдал на концерте в зале Fillmore West в Сан-Франциско. Ллойд начинает дуэтом с пианистом Джейсоном Мораном (Jason Moran), который стал важнейшим участником его квартета на последних альбомах «Rabo de Nube» (2008), «Mirror» (2010), «Athens Concert» (2012) и, наконец, на «Hagar’s Song», появившемся на лейбле ECM в феврале этого года.

Дуэт с Мораном стал и привычным фестивальным форматом последних лет. Естественно, что первой прозвучала часть из заглавной сюиты «Песня Агари», посвящённой прапрабабушке Ллойда, которая была взята из своего дома в южном штате Миссисипи в возрасте 10 лет и продана рабовладельцу в штате Теннеси. «Сюита отражает этапы её жизни, потерю близких, одиночество и неизвестность, мечты, горе и песни для её новорожденных детей», — говорит Ллойд. Вся программа выступления Ллойда была в значительной степени связана с новым CD; не удивительно, что второй, как и на альбоме, оказывается эллингтоновская композиция «Mood Indigo». Для исполнения третей вещи Ллойд берет флейту. И тенор, и флейта произносят свои речи легато, игра пианиста интеллигентна, умна, дуэт производит впечатление камерного музицирования, а пианист акцентирует классицистичность подхода.

С выходом на сцену полного квартета — прибавились басист Рубен Роджерс (Reuben Rodgers) и барабанщик Грегори Хатчинсон (Gregory Hutchinson) — музыка радикально преобразилась: вся энергетика 60-х вылилась в зал. Интересно, что участники нынешней ритм-секции ещё не родились, когда Ллойд выступал в Таллинне в 1967 году. Несомненно, музыка ансамбля принадлежит основному древу джаза, но при этом отличается свежестью, новизной и разнообразием. Одним из великолепных образцов оказалась композиция, открывающаяся романтической флейтовой прелюдией, продолженная соло баса арко и получившая мощное развитие всем составом квартета. Не обошлось и без биса, в качестве которого выступила характерная для раннего Ллойда быстрая и мелодически изощренная пьеса. Вторым бисом стала углублённая молитва на красном сопрано-саксофоне, продолженная молитвенным же рэпом, вызвавшем настоящие «кожаные мурашки».

По хорошему, на этом джазовый вечер надо было заканчивать. Но журналистская обязательность погнала меня через Старый город в Морской павильон на последнее (для меня: во время финального для фестивальной программы концерта Хироми я уже должен был быть в Москве) выступление американской вокальной группы Naturally 7. Возможно, что в другой ситуации добротный и типичный афроамериканский состав с битбоксингом произвел бы лучшее впечатление. Но после огромного эстетического и философского вознесения с квартетом Ллойда было совершенно невозможно вдохновиться ритм-н-блюзовыми песнями, поразительно похожими друг на друга и исходящими от довольных собой людей. Думаю, что впечатление стоящих в Marina Pavillion (это был опять клубный и очень ёмкий вариант использования зала) было совершенно иным. Но ведь большинство из них не смешивали музыку в таком странном коктейле, как я.

Так что я вновь счёл необходимым ретироваться и предаться раздумьям о том, сколь значительную роль в жизни Эстонии играет Jazzkaar. Насколько эффективно он работает с национальным телевидением и прессой. Как активно освещают концерты фестиваля добровольцы-репортеры и фотографы, выполняют миллион разных дел добровольные помощники. И как бы не забыть поблагодарить тех, кто имел непосредственное отношение к моему приезду и устройству, т.е. Анне Эрм, Ингрид Пыльдоя, Мерли Антсмаа и девушку Энн, которая встречала меня в Таллинне. Что я и делаю с огромным удовольствием.