Во второй половине марта Россию посетит известный нью-йоркский тенор- и сопрано-саксофонист, бывший участник квинтета пианиста Хораса Силвера, авторитетный джазовый педагог — Ральф Боуэн. Он из тех музыкантов, кого хорошо знает и уважает джазовое сообщество Америки, однако из-за постоянной занятости саксофонист редко путешествует по миру и предпочитает студийную работу гастрольной. Вероятно, только из-за этого его имя не так широко известно, как того заслуживает его исполнительское мастерство и композиторский талант.
Ральф Боуэн родом из Канады, переехал в США будучи студентом и начал стремительную карьеру в составе группы молодых музыкантов лейбла Blue Note — Out of The Blue — вместе с альт-саксофонистом Кенни Гарреттом и барабанщиком Билли Драммондом, среди прочих. Несколько лет он играл в квинтете пианистов Хораса Силвера и Мишеля Камило, выступал с Фрэдди Хаббардом, братьями Марсалисами, Хэнком Джонсом, Бенни Картером и многими другими. Сейчас Ральф Боуэн занимает должность профессора джазового отделения Принстонского университета в штате Нью-Джерси, а также уже больше 20 лет преподаёт на музыкальном факультете Университета им. Ратгерса. Два года назад Ральф впервые выступил в составе квартета московского пианиста Ивана Фармаковского — и это сотрудничество оказалось перспективным. Уже через год практически в том же составе квартет дал серию концертов в Нью-Йорке и Нью-Джерси — с программой джазовых аранжировок Ивана Фармаковского на песни из советских кинофильмов и мультфильмов. В этот раз пианист снова приглашает Ральфа в Россию, чтобы познакомить отечественного слушателя с творчеством самого саксофониста. 21 марта Ральф Боуэн выступит в Москве с мастер-классом в РАМ им. Гнесиных и на сцене клуба Игоря Бутмана на Чистых прудах с пианистом Иваном Фармаковским, контрабасистом Макаром Новиковым и барабанщиком Игнатом Кравцовым.
Говорит Иван Фармаковский:
— Подавляющему большинству российских слушателей имя Ральфа Боуэна не было известно до 2011 года, да и я, к сожалению, до этого был знаком с его творчеством лишь отчасти. И когда мне выпал шанс пригласить в Россию американских музыкантов, барабанщик Дональд Эдвардс, с которым меня связывает долгое сотрудничество, посоветовал мне приглядеться к Ральфу. Как это бывает, в интернете качество видео с выступлений этого саксофониста оставляло желать лучшего, однако даже при трясущейся картинке и скверном звуке я увидел исполнителя поразительного уровня. Ральф с лёгкостью исполнял сложнейшие пассажи в невероятном темпе — без видимого напряжения. Выяснилось, что Ральф Боуэн — весьма уважаемый музыкант на американской джазовой сцене и педагог, за которым тянутся поколения молодых музыкантов Америки. Именно благодаря этому человеку мне посчастливилось получить приглашение в США, где я исполнил программу джазовых аранжировок на песни из советских кинофильмов в октябре 2012 года. Теперь я буду счастлив представить нашему зрителю композиторский талант Ральфа Боуэна — и, конечно же, его мастерство виртуозного и бескомпромиссного исполнителя. Ральф — автор девяти альбомов, записанных в абсолютно разных составах, и мы представим, разумеется, только часть, но часть действительно достойную!
В преддверии российского тура Ральфа Боуэна мы поговорили с саксофонистом о его творческом пути, а также о работах — над собой и с младшим поколением музыкантов.
ДАЛЕЕ: интервью Ральфа Боуэна российскому джазовому журналу, ВИДЕО, расписание концертного тура!
Ральф Боуэн: «Для учителя важно проживать жизнь»
| Интервью: Диана Кондрашина |  |
Начну с самого очевидного вопроса: как ты понял, что джаз — это твоё?
— Я вырос на ферме в часе езды от Торонто. Мой дедушка был фермером и производил молочные продукты, но как ни странно, он играл на саксофоне. В Торонто у него был свой бэнд, который назывался «Гордон Боуэн и его Счастливые создатели мелодий» (Gordon Bowen and his Merry Melody Makers), и он играл на редком C-melody тенор-саксофоне. Когда я рос, вокруг меня было много музыки. Мои родители были большими любителями джаза и постоянно ходили на танцы в клубы. Мой старший брат играл на тенор-саксофоне. Я же начинал с фортепиано и кларнета, но конечно, из-за брата меня тянуло к саксофону. Я много занимался в юношеские годы, но самое интересное, что мои родители никогда не упрекали меня за то, что я мог проснуться в шесть утра и начать заниматься. Или до двух-трёх ночи играть без перерыва — они просто спали под мои бесконечные звуки. А потом, когда я стал выступать, они не пропускали ни одного моего концерта. Даже когда это были ночные выступления — а первое время только так и было: мы играли в клубах до трёх-четырёх часов утра. И мои родители были там, в зрительном зале!
И что было потом, музыкальное училище?
— Не знаю, как в России, а в Канаде не такая ситуация, как в США, — нет строгого правила поступать в ВУЗы сразу после окончания школы. В моей семье вообще никто не учился в институте. Я окончил школу довольно рано, мне было 16 лет (средний возраст выпускников школ в США и Канаде — 18 лет. — Авт.), и стал учиться музыке у саксофониста Пэта Лабарберы, но вообще даже не планировал идти в университет. Мой отец спросил меня в какой-то момент: «Ну что, ты хочешь пойти в какую-нибудь музыкальную академию, в Джульярд, например?» — но мне даже сложно было это себе представить. Так что я просто продолжал заниматься, выступать. А потом однажды один из моих учителей в Торонто предложил мне поехать в Индианский университет на дистанционное обучение. Я так и сделал: мне нужно было приезжать в Индиану раз в месяц и оставаться на неделю, за это время я посещал около десяти занятий у прославленного педагога Дэвида Бейкера. Так продолжалось пару лет. Однажды у нас с Дэвидом зашёл разговор, что раз уж я так часто езжу в Индиану, почему бы мне просто не остаться. И я остался; потом проучился ещё два года, затем окончил магистратуру в университете Ратгерса, в Нью-Джерси. Но когда я поступил в Индианский университет, мне было уже 23 года.
Удивительно, что спустя все эти годы Дэвид Бейкер остаётся руководителем джазового отделения в Индианском университете!
— Это невероятно, я знаю! Он никак не может выйти на пенсию: каждый раз, когда он собирается, его не отпускают! У него столько энергии, просто удивительно.
И с кем ты учился в Ратгерсе?
— С Бобом Минтцером, в первую очередь.
А как ты сам начал преподавать?
— Я начал преподавать в Ратгерсе в 1990-м. Я готовился к дипломной работе в магистратуре, по классической флейте, между прочим. И стал вести уроки по музыкальной теории и саксофону, что в итоге привело к тому, что я остался преподавать на полную ставку. И вот уже 22 года я преподаю в Ратгерсе, и в Принстонском университете я уже около 12 лет.
Насколько я понимаю, в Принстонском университете джазовая программа была с нуля создана Энтони Брэнкером, бывшим трубачом и почётным педагогом, продолжающим писать музыку и руководить собственными проектами после продолжительного лечения от аневризмы.
— Мы с Тони знаем друг друга уже много лет. Ещё в те годы, когда я играл в группе OTB, мы как-то выступали в колледже Урсайнус (Ursinus College) в штате Пенсильвания, и Тони как раз там преподавал. Самое смешное, что когда я был близок к тому, чтобы подписать пожизненный контракт с Университетом Ратгерса, я для подстраховки одновременно прошёл несколько собеседований в другие вузы. И мы с Тони попали в шорт-лист претендентов на должность руководителя джазовой программы в Хантер-колледже в Нью-Йорке, и Тони дали это место. Но вскоре он перевёлся в Принстон. Да, то что он сделал для университета в Принстоне, несравнимо ни с чем: его курсы и программы, специализации, ансамбли, идеи сотрудничества с другими музыкантами, — я невероятно рад быть частью этого процесса.
Что отличает хорошего педагога?
— Интересный вопрос… Тут несколько аспектов: если изучаешь инструментализм, ты должен учитывать технику и возможности своего инструмента. Когда ты познаёшь вопросы музыкальности, ты изучаешь, как создавать музыку без привязки к конкретному инструменту. Более широкое видение ситуации требуется, когда ты задумываешься об исполнительском мастерстве. Многие забывают, что нам необходимы ещё и артистические данные. Кроме того, мы должны не просто хорошо играть, согласно каким-то правилам и сложившимся представлениям, но и отточить собственный стиль и найти свою нишу в мире искусства. Я думаю, что если пытаться охватить всё вышесказанное, существуют некоторые критерии, которые необходимы хорошему учителю. Педагогу нужно разбираться в огромном количестве стилей, техник, репертуаров; он не станет строить догадки или утверждать то, в чём он не уверен, или учить других определённым образом потому, что он сам так делает, — он учитывает огромный объём информации. С точки зрения музыкальности, здесь участвуют первоосновы музыки, такие как чувство ритма, хороший слух, те вещи, которые человек познаёт через опыт, через рефлексию, через признание собственных ошибок и достоинств в игре. Нужно постоянно слушать много музыки, живой и в записи. И рассматривать музыку не с точки зрения музыки как таковой, а с точки зрения искусства. И знания вне музыки могут серьёзно помочь тебе как учителю, потому что метафоры и аналогии, которыми ты способен оперировать, для студента, возможно, будут более полезны, чем если ты просто скажешь ему смотреть на инструмент. И иногда ты можешь провести параллели в вещах, совершенно не связанных — между музыкой и спортом, например. Я бы сказал, что для учителя очень важно жить, проживать свою жизнь. Сомневаюсь, что тот, кто всю жизнь провёл в чулане со своим инструментом, станет хорошим педагогом. Наконец, годы преподавания научили меня не принимать поспешных решений, я могу работать со студентом неделю над одной и той же проблемой, пытаясь найти верный способ её решения.
Насколько я понимаю, ты не очень часто позволяешь себе гастролировать, и в свободное от преподавания время отдаёшь предпочтение репетициям и написанию музыки.
— Преподавательская деятельность гарантирует определённую занятость и финансовую стабильность; особенно это важно, когда у тебя есть семья и дети. Но кроме того, с ней ты не обязан подписываться на каждый подвернувшийся тур или выездное выступление в качестве сайдмена, даже не из-за того, что у тебя нет времени или возможности, а просто потому, что ты не обязан. У меня есть возможность выбирать, какую работу я хотел бы выполнять, а какую — не хотел бы. Конечно, у меня в предпочтениях — сотрудничество с лучшими музыкантами, и на мою огромную удачу, именно это мне и удаётся делать. В общем, можно найти правильный баланс между финансовым благополучием и возможностью играть, записываться, выступать и писать музыку. И кстати, сотрудники музыкальных отделений крупнейших университетов страны обязаны выступать, издаваться — ведь это и есть продвижение имиджа учебного заведения. А это как раз то, что нам всем нужно.
У меня сложилось впечатление, что ты всегда следишь за порядком вещей. Это довольно редкое качество для творческого человека вообще. Конечно, к этому рано или поздно приходят все профессиональные люди, однако самоорганизация — особо ценное качество для человека творческой профессии. Влияет ли это на написание музыки: когда ты понимаешь, что всё, композиция готова и получилась именно так, как ты хотел, и часто ли тебе приходится сталкиваться с ситуацией, когда первоначальная идея кардинально изменилась и музыка как бы сама за себя написала всё по-другому?
— Я считаю, что в музыке присутствует естественный порядок — в пределах двенадцати нот. В тональной музыке — определённые гармонии, интервалы, течение мелодии. Когда я пишу музыку, у меня есть некоторое представление, в каком направлении я хочу, чтобы она развивалась: есть некая гармоническая прогрессия, схема. Однако если в чём-то ход вещей изменяется, ты сможешь отнестись к этому спокойно, если твоя музыкальная интуиция — основанная на способности слышать, на слуховом и исполнительском опыте — позволит тебе делать выбор. В общем, интеллектуальная сторона — это только одна сторона; музыканту нужно также прислушиваться к собственным ушам и поддаваться естественному порядку музыки. Думаю, что то же самое происходит у большинства музыкантов, но я заметил, что работаю лучше, если меня поджимают сроки. Чем меньше у меня времени на то, чтобы много думать над вещами, тем проще.
Как ты познакомился с Хорасом Силвером и попал в его квинтет?
— Как я уже говорил, в 1980-е я играл в группе OTB, и у нас был тот же букинг-агент, что и у Хораса Силвера. Хорас собирал новый состав и устроил прослушивание. Не знаю, сколько ещё музыкантов прослушивалось, но выбрали меня, и я на три года задержался в квинтете Хораса Силвера.
Чему тебя научило это время?
— Прежде всего, дисциплине. Хорас следит за всем, что происходит на сцене с его музыкантами. В его композициях всегда был чёткий строй и определённая простота, я думаю. Он находил интересные решения просто в мажорной гамме. Самодисциплина как раз и наделяет его музыку таким характером, хотя если не знать всего этого, можно упрекнуть его в строгости и самоограничении.
Кто, как ты считаешь, оказал на тебя наибольшее влияние? Обращаешься ли ты к какой-нибудь творческой личности в течение жизни за вдохновением и переосмыслением его творчества?
— В моей жизни было множество наставников, которые повлияли на меня с точки зрения музыки вообще и с точки зрения игры на саксофоне, в частности. Не думаю, что я был бы там, где я сейчас, если бы не они — это наверняка. Из личностей, к которым я постоянно обращаюсь, я конечно назвал бы Джона Колтрейна. Но в особенности это Колтрейн периода записей на лейблах Prestige и Atlantic. Он стал для меня влиятельной фигурой, только когда мне исполнилось 16 лет. Его звучание и подход к музыке в зрелые годы — это то, к чему я стремлюсь сам. Однако я не имею права говорить, что всё, что я делаю сейчас, не отсылает к влияниям множества других саксофонистов.
Когда ты впервые приехал в Россию, сложились ли у тебя какие-либо впечатления, которые ты ожидаешь получить и в этот раз?
— Откровенно говоря, когда я приехал в Россию, я невероятно нервничал. Никак не мог поверить, что нахожусь в России — в стране, в которую мечтал попасть так давно! Мне устроили такой тёплый приём, как будто раскрыли душу передо мной. Ощущение было невероятное! В то же время, я ужасно нервничал, потому что мне предстояло играть с одним из лучших джазовых пианистов страны — и причём известные русские песни. На концертах люди аплодировали нам с первых нот, потому что узнавали мелодии. И я понимал, что волнуюсь так, будто играю национальный гимн! Я пытался сделать всё, что в моих силах, чтобы сыграть хорошо. Посмотрим, что будет на этот раз!
ВИДЕО: Квартет Ивана Фармаковского исполняет композицию «Two-Line Pass» Ральфа Боуэна
27 сентября 2011 года, Театральный Зал Московского Международного Дома музыки. Ралф Боуэн (саксофон), Иван Фармаковский (рояль), Дэррил Холл (контрабас), Дональд Эдвардс (барабаны).
httpv://www.youtube.com/watch?v=qdF3mGyWHvk
Расписание российского тура Ральфа Боуэна
Ральф Боуэн (саксофон, США) и трио Ивана Фармаковского
- 20 марта — Тарко-Сале (Ямало-Ненецкий АО), мастер-класс и выступление в КСК «Геолог» (Ул. Мира, 7)
- 21 марта — Москва
16:00 — мастер-класс в РАМ им. Гнесиных (Поварская ул., 32, вход свободный)
20:30 — выступление в Клубе Игоря Бутмана на Чистых Прудах (Уланский переулок 16А, (495) 632-92-64) - 22 марта — Сочи, BB Club (Черноморская ул. 5)
- 23 марта — Краснодар, Концертный зал Кубанского казачьего хора (Красная ул., 5)
На мастер класс этого замечательного музыканта надо идти ОБЯЗАТЕЛЬНО.