Новые имена. Саксофонист Антон Ткачёв: «Не падать духом»

Историю возникновения интервью с молодым саксофонистом из города Донецка (Украина) — Антоном Ткачёвым — можно смело назвать джазовой. История состоит из импровизационной цепочки случайностей, совпадений, парадоксов и закономерностей, в основе которой, наверное, лежит простая суть: содержательная музыка рано или поздно найдёт себе и дорогу и признание. Автору представляется, что широкой публике фамилия Антона Ткачёва известна мало, а зря. В случае автора первыми помощниками оказались друзья Константин Колодницкий и Антон Мукомела и оброненное ими «послушайте». Последующее закомство с музыкой квинтета Антона Ткачёва и виртуальное личное знакомство, а также факт, что творчество этого, без сомнения, талантливого и амбициозного музыканта остаётся вне поля зрения коллег-журналистов и вообще людей, тем или иным образом связанных с джазом, стало точкой отправления в принятии решения сделать интервью. Знакомьтесь — саксофонист Антон Ткачёв, запись беседы по скайпу.

Твой последний проект, новая программа, которую вы показали в Донецке и Киеве, называется «Back to the Roots» («Назад к корням»)…

— В Киеве мы играли другую программу. Так получилось, что, когда в 2010 году мы выступали в Киеве, [продюсер и ведущий концертов] Алексей Коган у меня почему-то спросил: «Антон, а когда ты наконец будешь писать своё?». Сейчас многие музыканты, и моложе меня, пишут свою музыку, а у меня как бы ничего не было. Конечно, у меня есть свои вещи, но я, наверное, отношусь к ним предвзято и поэтому держу их в стороне. На этот раз в Киеве мы играли авторские вещи участников нашего квинтета, в том числе и одну мою.

Понятно, но всё-таки в Донецке прозвучала ваша новая программа. Чем был вызван этот выбор — «Назад к корням»?

— Тем, наверное, что мои предыдущие программы («Yes Or No» и «Colours Of Jazz». — Авт.) были более современными. Тогда мы играли мои любимые вещи: Майкла Бреккера, Боба Берга, Хэрби Хэнкока, Майка Стерна и Пэта Мэтини. Сейчас мы сделали программу более ранних произведений: Чарли Паркера, Телониуса Монка, Уэйна Шортера и Джона Колтрейна. Играем их, используя язык современного джаза.

Корни джаза, по-твоему — в музыке именно этих музыкантов?

— Для меня — это, наверное, корни того периода времени, когда бибоп переходил в хардбоп, т.е. музыка Паркера, но немного жёстче и агрессивнее. И, конечно, музыка Колтрейна и Шортера, без воспитания на этой музыке — никуда.

Нередко можно услышать у джазовых музыкантов, и не только, такое мнение, что стандарты — это музыка несерьёзная, и играть их — дело несерьёзное…

— Утверждение, по-моему, нелепое. У меня на эту тему был неприятный и, в моём понимании, смешной разговор. Мы когда-то предлагали свою современную программу одному фестивалю в Западной Украине, отправили резюме и видео. Получили ответ такого содержания: «Это и мы можем играть, это сейчас не интересно, у вас нет ни одной авторской вещи. Спасибо, у нас таких хватает». С точки зрения джаза, общение было, увы, неадекватным. В моём понимании, для джазового музыканта стандарты — это как книга, которая постоянно находится перед тобой. Гармонии, которые сейчас используются в современных композициях, например — у наших ребят, пишущих свои вещи — всё оттуда. Всё уже написано. Как мне когда-то сказал один известный музыкант: настолько много написано разных стандартов, что, возможно, не имеет смысла сочинять что-то новое.

Если я тебя правильно понимаю, ситуация такова, что зачастую свои вещи неоригинальны. При этом от того, на чём всё основано, пытаются нелогично отказаться?

— Скажу больше, ребята, которые мне сказали, что у нас нет своих вещей, сделали программу с украинскими щедривками и песнями в манере Хэрби Хэнкока, со сложными гармониями, полинадстройками и серьёзными аккордами. Мне хотелось спросить: ребята, а как же вы? Музыка народная, манера заимствована, в чём — своя музыка? Да, мы предлагали не свои вещи, но добавляли своё видение, свои аккорды, полиритмию, свой ритмический рисунок. Если прислушаться, все наши собственные композиции тоже имеют серьёзные отзвуки Хэнкока, Шортера, Колтрейна или Бреккера.
ДАЛЕЕ: ВИДЕО, продолжение интервью Антона Ткачёва

ВИДЕО: Антон Ткачёв в Донецкой филармонии 22 февраля 2012
«Expectation» (Антон Ткачёв)
Антон Ткачёв — тенор-саксофон, Дмитрий Бондарев — труба, Виктор Дидык — ф-но, Евгений Максимчук — бас-гитара, Артур Фролов — барабаны

httpv://www.youtube.com/watch?v=E3UAFLIQL44

Как ты думаешь, чем вызвана ситуация, что зачастую выдвигается требование играть своё?

— Я не уверен, по-моему, люди ищут в музыке себя, и попытки эти не всегда оказываются успешными. Сейчас многие пишут своё, ищут гармонии, добавляют полиритмию, а если прислушаться к фразам, скажем у пианистов или саксофонистов, то сразу слышно, в чём дело. Немного отойду от вопроса. Мы в прошлом году пытались попасть на последний фестиваль в Коктебеле, и после прослушивания в Донецке организаторами фестиваля нашей программы в итоге услышали такое: «Вы знаете, ребята, для Коктебеля вы слишком джазовые». После нас на прослушивании выступала группа «Карл Хламкин и Огнеопасно оркестр» с дудками, и на этот фестиваль пригласили их.

То есть играть джаз на украинских джазовых фестивалях зачастую невозможно?

— Фактически, да. Джаз, в моём понимании — это серьёзная музыка. С музыкой Майкла Бреккера или Брэда Мэлдау выступить, к сожалению, нереально. Мало того, что мало кто эту музыку понимает, но её и не пытаются показывать. В понимании организаторов, к сожалению: чем музыка проще, тем лучше она будет восприниматься.

Как принимали твою новую программу в Донецке?

— Принимали неплохо. Я ведь не в первый раз здесь выступаю. Мой главный судья — моя мама. Она сказала: «Нет, я не пойму, для кого ты это играл? Некоторые хватались за голову, какие сложные гармонии, какие сложные обороты вы используете. Надо проще, для людей». Я ей говорю: «Мама, я же играю джаз, я не могу играть по-другому». Это третья программа, и я уже заметил, что наша, донецкая публика, увы, современный джаз воспринимает труднее, чем, скажем, публика в Запорожье. Там наша сложная музыка была воспринята с большим энтузиазмом, к нам подходили, говорили: давайте ещё, классно.

А какая была реакция в Киеве?

— В Киеве Алексей Коган был приятно удивлён, что наконец-то Ткачёв, который за всю свою творческую деятельность не исполнил ни одной авторской композиции, начал играть своё. Сказал: «Играете, как американцы».

Расскажи о процессе создания своего коллектива, о музыкантах. Поскольку у тебя это не первый состав, насколько трудно переносился процесс его изменения?

— Во время учёбы в Донецкой консерватории первым квинтетом для меня стал квинтет [трубача, профессора] Валерия Колесникова. Колесников взял к себе меня и пианиста Виктора Дидыка, с которым я работаю уже более 10 лет. Ритм-секция в том составе менялась постоянно. Со временем создал я свой коллектив Unlimited Band, теперь есть квинтет. Ритм-секция и сейчас меняется постоянно — по той причине, что, скажем, барабанщиков в Донецке можно пересчитать по пальцам и они постоянно заняты ресторанной музыкой, на которой зарабатываются деньги, но которая, по-моему, напрочь отшибает мозги. Басистов поменялось трое, по разным причинам, в том числе и музыкальным. Я, возможно, своими предубеждениями и давлю на людей: надо сыграть так, а не иначе, но результат получается, по-моему, хорошим. Сейчас в составе — басист Евгений Максимчук, с которым я выступал ещё на конкурсе Do#Dj-Junior в 2004 году. Кстати, он по образованию — тромбонист и превосходно играет на тубе, а басистом заставила его стать жизнь. Сейчас с басистами — напряжёнка. Начинал я работать с гитаристом Виталием Бондаревым, но сейчас он уехал работать по контракту. Наш новый гитарист Игорь Осипов живёт пока в Донецке, и пока мы работаем вместе. Барабанщик Артур Фролов в Донецке нарасхват, у него четыре коллектива, где он играет постоянно. Артур — разноплановый музыкант, ему также очень нравится хардбоп и свинг. Принцип в свинге более широкий, чем, скажем, в роке или панке. В свинге больше нюансов, и он гораздо сложнее. Играть с Артуром одно удовольствие.

Насколько на тебя повлияло сотрудничество с Валерием Колесниковым?

— Я бы сказал, что это повлияло не каким-то образом, а дало определённый импульс к занятиям, осмыслению джаза. Колесников был не преподавателем, обучающим джазу, а скорее — наставником.

Ты упомянул о выступлении на фестивале Do#Dj-Junior в 2004 году. Ваш коллектив Unlimited Band получил на нём I премию, а ты — специальный диплом жюри как лучший тенор-саксофонист. Как вспоминается этот фестиваль?

— Это было для всех нас знаменательное событие. После выступления ко мне за кулисами подошёл Анатолий Кролл, пожал руку и сказал что это было просто здорово. В жюри председательствовал Игорь Бриль, также на конкурсе выступали его сыновья — саксофонисты. Как сейчас помню, мы выступали сразу после них, и перед выходом подумалось: что бы такое теперь сыграть, чтобы хоть людей удивить. Мы внутренне собрались, сыграли две вещи: [Уэйна] Шортера и [Майкла] Бреккера. В результате оказалось, что мы выступили круче и победили.

Принесла ли эта победа какие-то реальные дивиденды? Вас пригласили выступить куда-то или жюри ограничилось тем, что была пожата рука и сказано спасибо?

— Да… увы — это последнее. На самом деле, для меня было очень важно общение с музыкантами из Москвы и Ростова. На джеме после выступления я переиграл практически со всеми, стоял на сцене с часу ночи до пяти утра. Опыт совместной игры стал хорошим уроком. А наши судьи были, к сожалению, только приятно удивлены, не более.

Конечно, жюри — это, в первую очередь, оценка, но ситуация для молодого музыканта, оказавшегося после конкурса невостребованным, кажется мне бесперспективной и трагической. Оценка — чтобы удивить жюри? Конкурс — ради конкурса?

— На наши фестивали и конкурсы очень трудно попасть, объяснить, что ты того стоишь, играешь на уровне. Кроме этого, только в редких случаях за выступление заплатят, причём деньги эти уйдут, как правило, на проезд. Мы тогда всё-таки поехали в Коктебель, по собственной инициативе. Наверное, хорошо, что я — оптимист и хочу играть. Но коллеги мои — все люди женатые, имеют детей, им в семьях сложно доступно объяснить, что деньги из семейного бюджета будут потрачены на то, чтобы поиграть джаз.

То есть, с одной стороны, требования высокие, с другой — музыканты вынуждены доплачивать за возможность играть эту музыку. Честно ли это?

— С точки зрения затраченных усилий, репетиций, потраченного времени и других расходов, одно с другим абсолютно не увязывается. Если у кого-то из организаторов есть желание, чтобы мы приняли участие в фестивале — приглашайте, мы выложимся на 110%. Но сделайте и нам приятное в виде гонорара, чтобы желание играть джаз было основано не только на оптимизме. Работа моя в Донецке, в музыкальной школе, не сможет обеспечить мне поездки в Симферополь или Ялту. При всём моём желании играть, я бы ездил куда угодно, но запасов не хватает (улыбается).

Не было ли у тебя в минуты слабости мысли… зачем я вообще выбрал джаз?

— Скажу больше, думаю, что это бывает у каждого украинского джазового музыканта. Такая депрессия случилась после приезда с работы на пароходе, когда бросилось в глаза, какое всё здесь невзрачное и как трудно бороться, плыть против течения.

Иногда слышишь мнение, что здесь это никому не нужно. Есть ли люди заинтересованные в продвижении джаза?

— А здесь это на самом деле никому не нужно, за очень редким исключением.

А что нужно?

— Если кому-нибудь говоришь слово джаз, то зачастую можно услышать, что джаз — это музыка Keнни Джи. С такими людьми даже спорить невозможно, для них подобная поп-музыка для кушающих клиентов ресторана и есть джаз. Таких «красивых и слащавых» альбомов я мог бы, наверное, уже записать штук 10, особо не напрягаясь. Лёгкий джаз (smooth jazz) или поп-джаз — понятия, конечно, относительные. Такого рода музыка воспринимается по разному. Например, для одних лёгкий джаз — это музыка, которая обычно звучит на корпоративах. Для других — это музыка Стэна Гетца, записавшего большое количество замечательных пьес, которые можно отнести к лёгкому джазу.

Что тогда в твоём понимании джаз?

— Музыка эта очень многогранна. Я саксофонист, и для меня важно показать на этом инструменте, что можно передать в той или иной композиции. Сужу по себе, нахожусь под влиянием позднего Колтрейна 60-х годов, с элементами фри-джаза. Мне очень нравятся современные направления: музыка Хэнкока, [Джона] Скофилда, Бреккера и Мэлдау. Вижу себя в сложном джазе. Вот конкретный пример: альбом Хэнкока 1996 года «The New Standard» или ещё более интересный 2002 года «Directions in Music. Live at Massey Hall».

Что именно нравится тебе в сложном джазе?

— Бывают разные музыкальные ситуации. Если это хардбоп, то в этом вихре есть своя фишка. Сложность аккордов совмещается с темпом, ритмом. Сыграть полиритмическое соло — над этим посидеть и попотеть с барабанщиком нужно. Сложная музыка даёт пищу для мозгов, развивает музыкально. То, как это происходит во время выступлений с моими коллегами сейчас — большего в музыкальном плане и лучшего, наверное, и не нужно (улыбается). Многие в Донецке не понимают такой джаз, и это очень тяжело. Наверное, не ошибусь, если скажу, что я здесь, пожалуй — единственный, кто продвигает такой суровый и сложный джаз. Остальные, к сожалению, играют латину, сальсу, за которую наши «ребята на мерседесах» тут же заплатят.

ВИДЕО: Антон Ткачёв и Unlimited Band, 2011
«Yes and No» (Антон Ткачёв)

httpv://www.youtube.com/watch?v=WRFB0_gKp5g

Как ты пришёл к этой музыке?

— Как многие, наверное, благодаря родителям. Спасибо нужно сказать моей маме (смеётся). У нас в семье музыкантов не было. Мама ходила на концерты Валерия Колесникова и хотела, чтобы её сын играл на саксофоне. В музыкальном училище у нас на курсе было три саксофониста. Один из них, у которого всё получалось легко и просто, стал для меня своего рода ускорителем. С третьего курса я начал интенсивно заниматься: задело, наверное. Специальной литературы у нас не было. На Real Book, в то время появившийся у Колесникова, мы практически молились. Сейчас у молодых — другая ситуация. Информация есть, но почему-то никто ничего не хочет делать. В училище у нас были ребята, слушающие музыку, и благодаря обмену записями, мы находили что-то для себя интересное, в последствии оказывалось, что это интересное и есть джаз.

Помогла ли тебе существующая система образования?

— Я бы не хотел отвечать на этот вопрос.

При всём уважении к твоим преподавателям и их непростому труду, наверное можно высказать своё мнение о существующем подходе в джазовом образовании?

— У нас, к сожалению, нет основы, которая в американском джазе даётся сразу. Мы ведь все равняемся на Америку. Я общался с феноменальным 18-летним пианистом из Нью-Йорка, занимающимся джазом три года. Парень сидел у рояля, играл упражнения. Он показал мне отличия в игре Хэрби Хэнкока и Чика Кориа, отличия в фактуре, отличия в игре левой и правой руки этих музыкантов. На вопрос, почему он сам не играет на своих выступлениях таким образом, парень ответил, что это основа и этому учат у них с самого начала. Наш подход зачастую — играть съёмные записи и съёмные соло. У моего преподавателя в консерватории был замечательный девиз: «Не навреди». За это я ему очень благодарен, но учился я всё-таки самостоятельно. К сожалению, есть и преподаватели, которые реально мешают. Мне кажется, что существующий подход — малоэффективен.

Нередко можно услышать мнение, что джазовый музыкант обязан снимать записи великих. Что ты думаешь по этому поводу?

— Мысль правильная, но дело это двоякое. Имеет смысл снимать, учиться, анализировать, но не имеет смысла играть это на выступлениях. Невозможно сыграть лучше оригинала. Есть смысл на основе снятого соло построить своё собственное, это будет твоё и это развивает музыкально и импровизационно.

Должен ли украинский джазовый музыкант проживать в Киеве?

— Есть мнение, что должен, если он хочет играть и быть известным. По-моему, место проживания роли не играет: Киев, Харьков, Одесса, Львов или Донецк. Если ты профессионал своего дела, хочешь играть, то не важно, где ты живёшь. Мы выступали в Николаеве на фестивале вместе с местными музыкантами. Выступление сделали практически за два дня. Важно не то, где ты живешь, а какой у тебя профессиональный уровень и с кем ты в данный момент играешь.

Кто из украинских саксофонистов производит на тебя впечатление?

— Есть много талантливых молодых музыкантов. В Киеве я могу назвать двоих: Виктор Павелко и Богдан Гуменюк — очень сильные ребята, однако нас сравнивать — дело неблагодарное, поскольку мы — разные люди и музыка у нас — разная.

А Дмитрий Александров?

— Я с ним мало общался (он был на нашем концерте, но наше выступление воспринял сухо). Я слышал несколько его записей и скажу, что ранние его проекты нравятся мне гораздо больше. Но я думаю, что на Украине он всё равно — саксофонист с большой буквы.

Насколько сложен и трудоёмок для тебя процесс освоения стилистики современного джаза?

— Музыка — это моё постоянное занятие. Стилистика и язык современного джаза даётся теперь легко. Раньше было труднее понять, почему нужно играть так или иначе. У меня в наушниках постоянно звучит Бреккер, Кортни Пайн, Боб Берг и Брэд Мэлдау. Естественно, я и сейчас копаюсь в гармониях, каких-то оборотах. Этот процесс — постоянный.

Немного раньше мы говорили о том, что молодым приходится рассчитывать на себя и свою инициативу. Какими свойствами должны обладать молодые музыканты, выбравшие для себя джаз, и к чему они должны быть готовы?

— Они должны быть готовы, прежде всего, к отказам. Не факт, что первый фестиваль станет началом восхождения. В нашей стране не падать духом — это самое главное. Иначе, это чревато разочарованиями. Слава богу, в моём случае не было ни запоев, ни ухода из джаза. Я далёк от этого. К сожалению, для украинского джазмена основное — не падать духом (улыбается). Возможно, когда-то кто-то созреет и скажет: «Дружище, а ты неплохо играешь… Давай к нам!»

Интересна ли тебе украинская музыка?

— Да, интересна. Мы с Виктором Дидыком занимались этим в консерватории. Переделывали гармонически некоторые украинские песни и играли их на выступлениях. Сейчас я больше интересуюсь современными направлениями. В моём понимании, некоторые обработки украинских песен звучат достаточно странно, поскольку техники, используемые в аранжировках, являются американскими и результат, в итоге, получается ни украинским, ни американским. Но, опять же, у каждого — своё индивидуальное восприятие.

Ты собираешься записать свой первый альбом. Какая музыка войдёт в него?

— Мы с ребятами сейчас находимся в процессе его записи. К сожалению, большая проблема найти звукозаписывающую студию с роялем. Мне очень хочется записать первый альбом как можно лучше. Музыка в нем будет полностью авторской и будет включать композиции практически всех участников нашего квинтета. Стилистически это будет музыка в стиле фьюжн.

Твой любимый джазовый музыкант?

— Конечно, Майкл Бреккер.

ВИДЕО: Антон Ткачёв и Unlimited Band играют Майкла Бреккера, 2010
«Song For Bilbao» (Brecker)

httpv://www.youtube.com/watch?v=7zqTfm6gTOg

Твоя любимая джазовая композиция?

— Их очень много. Трудно. Можно несколько? Из стандартов — «My One And Only Love», «Round Midnight». Из современнных — «Istbynne Reel» Бреккера, но никак я её пока не сыграю (улыбается)

Кто из джазовых музыкантов, кроме Бреккера, производит на тебя впечатление?

— Их очень много. У саксофонистов — Боб Минтцер, Боб Берг, Дон Колтрейн, Уэйн Шортер. У пианистов — Брэд Мэлдау, Хэрби Хэнкок, Чик Кориа. У трубачей — Рой Харгроув. У барабанщиков — Джек ДеДжоннетт, Брайан Блэйд, Деннис Чэмберс.

Состояние молодого музыканта, представленное тобой, не очень радостно. Оно обнадёживает, поскольку музыканты есть. Но, для людей амбициозных возможности выступлений на фестивалях оказываются очень ограниченными.

— Увы, на киевских фестивалях играют, за редким исключением, музыканты из Киева. На львовских — местные, киевляне и музыканты из Польши. Со стороны это смотрится странно: публика видит на сцене одни и те же лица. По-моему, когда на фестивалях есть многообразие хороших музыкантов из разных украинских городов — это уже интересно, это всегда общение, движение. Бытует также мнение, что не нужно соглашаться выступать бесплатно. Существующие же гонорары, на практике, являются, к сожалению, подтверждением того, что мы играем именно бесплатно.

Возможны ли изменения в сложившейся ситуации? Например, в Германии джазовые музыканты берут инициативу в свои руки и объединяются. Создан представительный Союз джазовых музыкантов, ситуация с джазом в Германии, по инициативе Союза, рассматривалась на заседании парламента.

— Мне кажется, изменить положение у нас и внедрить что-то новое будет очень тяжело. В Европе, наверное, другой менталитет. У нас есть люди, которые привыкли жить, ничего не меняя.

Оптимист ли ты?

— Я лучше, наверное, скажу, что оптимист…