| Сергей Бондарьков Фото: Александр Никитин |
 |
В клубе «Олимпиада 80» в рамках перенесённой на эту площадку концертной серии «Джаз.Ру: Новый звук» состоялась презентация второго совместного альбома саксофониста Алексея Круглова и барабанщика/перкуссиониста Владимира Тарасова «In Tempo». Свой первый альбом — «Dialogos» дуэт представил в ноябре, но тогда музыканты только подразнили публику: играли они всего минут десять-пятнадцать. По тому короткому выступлению было трудно что-то понять, ясно было одно — надо ждать полноценного концерта. И вот дождались.
Выше я представил Владимира Тарасова как перкуссиониста — но слово это недостаточное. И даже не потому, что Владимир работает со звуком не только на концертных площадках, но и в галереях современного искусства. Дело скорее в том, что Тарасов не просто великолепный барабанщик и перкуссионист, он именно что художник звука, композитор, мастер. Чтобы объяснить последнее слово, позволю себе немного отклониться от темы и пересказать вам одну историю, расказанную Владимиром на ноябрьской творческой встрече.
В Вильнюсе, где Тарасов живёт с 1968 года (родом он из Архангельска), есть костёл Св. Казимира — единственный в Литве костёл, освящённый Папой Римским. Долгое время храм стоял немой, без колоколов: советская власть переплавила их, как сказал Тарасов, «то ли на танки, то ли на вилки». В самом костёле открыли музей атеизма. В 1997 году к музыканту обратились органист и настоятель костёла — предложили что-нибудь придумать для колокольных башен храма. В результате Владимир установил в обеих башнях по пятнадцатиголосому «колоколу», устроенному по принципу эоловой арфы. «Ветер сам играет, и настрой голосов таков, что всё время звучат колокольные перезвоны. И это всё именно ему — святому Казимиру, а мы можем это услышать, проходя только в непосредственной близости к костёлу» — рассказал Владимир. (Работа эта называется «Колокольчики Святому Казимиру».) И, я думаю, вы понимаете, к чему я это тут вспомнил. Современное искусство современным искусством — сейчас им, кажется, только ленивый не занимается. Но вот это уже что-то совсем другое.
Впрочем, вернёмся к концерту.
То, что Тарасов делает на сцене, — это гораздо больше, чем ритмический рисунок. Он так тонко подходит к настройке своих инструментов, к их голосам, что они начинают говорить. Там, где просто классный ударник задаёт ритмический контекст, направление — там Владимир создает ситуацию, ещё нерассказанную историю. Хороший писатель несколькими точными деталями, приметами места и времени, оттенками описаний, наконец, ритмом первых предложений может создать, простите, маленький мир, в котором развернутся события рассказа. Тарасов рассказывал, что занялся инсталляцией в том числе для того, чтобы лучше почувствовать природу звука. И, кажется, опыт организации звука и пространства действительно слышны в его игре. Вместо точности детали и эпитета — точность выбора звука и его интенсивности. Вместо пунктуации — акценты, вместо объектов и персонажей — какие-то темпоритмические образования, голоса его инструментов. Когда Владимир играет одновременно два (а иногда, кажется, и три) отдельных ритма — это не просто полиритмия. Это встреча нескольких звуковых тел, их отношения, изменение их взаимного положения. Какая-то сила может доминировать, угрожать, другая — двигаться вопреки и навстречу ей (этот эффект создаётся за счёт изменения темпа или громкости звучания той или иной темы). Тарасов как будто заставляет свои инструменты разговаривать друг с другом. И если он играет с партнёром, то этот разговор — разговор двух персонажей за несколько секунд до того, как в комнату зайдёт главный герой. То есть — и это важно — Тарасов не просто рисует задник для монолога Круглова, он, повторюсь, создаёт ситуацию, микромир, с которым будет взаимодействовать персонаж саксофона. Тут, наверное, уместно будет вспомнить характеристику, которую Тарасов дал своему партнёру по дуэту: «Круглов играет не «спереди» и не «сзади» — он играет вместе». (Заметим в скобках, что Владимир вполне способен рассказывать истории и в сольных выступлениях — прекрасное тому доказательство потрясающий живой альбом музыканта «Думая о Хлебникове».)
httpv://www.youtube.com/watch?v=xOwbTlwVmBA
Выше я намеренно употребляю словосочетание «персонаж саксофона», потому что персонаж этот, как мне показалось, не тождественен Круглову. Тем более, что персонажей, за которых говорит Алексей, как будто несколько: каждый инструмент, на котором играет музыкант, — новый характер. Они не просто отличаются по тембру, они ведут себя по-разному, говорят по-разному. До такой степени, что впору писать не «вступает Круглов», а именно что «входит К р у г л о в — а л ь т» или «те же и К р у г л о в — т е н о р».
Итак, список действующих лиц:
Б а с с е т г о р н — не так динамичен, как другие инструменты, в его глубоких и относительно долгих звуках слышится тревога и чувстуется привкус академического авангарда — манера, свойственная британской школе импровизации (кстати, что-то похожее есть на альбомах London Jazz Composers Orchestra).
А л ь т — самый экспрессивный инструмент в арсенале Алексея: быстрый, обладающий большим диапазоном эмоциональных оттенков. Фразировка Круглова на альте, как мне показалось, напоминает Энтони Брэкстона — та же элегантность, динамичность интонирования и, конечно, исступление в нижнем регистре.
Т е н о р — в игре на альте уже гораздо больше чувствуется американская традиция, но ближе всего к джазовой идиоме тенор Круглова. В фразах этого голоса Алексея явно слышны боповые фигуры и есть что-то от мощной лиричности Петера Брётцманна или Алберта Айлера, которому, кстати, посвящена одна из композиций альбома «Dialogos». Еще один момент, который заставил вспомнить и Айлера, и Брэкстона — Тарасов неожиданно заиграл маршевый рисунок (так и хочется сказать — «ситуацию марша») а Круглов сопроводил это саксофоном с мундштуком, по-видимому, от трубы, получив с помощью этого трюка звук, напоминающий тромбон.
Д е р е в я н н а я ф л е й т а — в нестройном звуке уязвимость сочетается с какой-от отчаянной решительностью.
После всех театральных метафор и даже списка действующих лиц (хоть и не полного, не надо забывать про персонажей Тарасова) должно наконец прозвучать слово «драматургия». Так вот, импровизации Алексея и Владимира драматургически выстроены. Возможно, тут сказывается опыт Тарасова в написании музыки для театра. Все обозначенные голоса находятся во взаимодействии не только с миром, создаваемым ударными, но и между собой. Это слышно в том, как Алексей сменяет инструменты, как заставляет их петь вместе, например, играя одновременно на теноре и альте, причем не только играя параллельные фразы, но иногда оставляя один из саксофонов звучать на одной ноте. Интересно, что в конце вступления Круглов свел вместе тембрально самый «слабый» и самый «сильный» свои инструменты — флейту и тенор. Он играл на них поочередно, извлекая из саксофона самые высокие звуки, на которые тот способен, как будто уподобляя его флейте. Значение этого жеста я так и не разгадал, но звучало это захватывающе.
Еще один повод говорить о драматургии в игре дуэта — стихи, которые читает Алексей Круглов поверх игры Тарасова, сопровождая их эмоционально соответствующими саксофонными импровизациями (например, за словами «ответив выжженностью мира» последовал огненный шторм альт-саксофона). Во-первых, в произведении явно возникает персонаж, человеческий голос. Во-вторых, этот голос иногда читает такие слова: «там выл полем минным» или «был голод, выжил но…». Они, хоть и зачитаны от первого лица, но, кажется, не могут быть отнесены Алексеем к себе. Значит, этот герой не тождественен музыканту. И, значит, мои догадки о том, что в дуэте с Тарасовым Алексей говорит голосами целого ряд персонажей, все-таки могут быть верны.
httpv://www.youtube.com/watch?v=U9sPKJqXEgI
Конечно, вполне возможно, я вчитываю в музыку Тарасова и Круглова какие-то вещи, которых там нет. Важно другое. Алексей и Владимир — это потрясающий дуэт, играющий сложную, мощную, где-то даже таинственную музыку. И обосновано ли это драматургией или чем-то ещё, эта музыка полна тонких связей, находок, совершенно особенного напряжения, игры и чувства. Это та музыка, про которую принято говорить, что в ней есть магия. И в этом случае дело обстоит именно так.
а вот этот текст мне нравится, ура!
Молодец!