| Григорий Дурново, обозреватель «Джаз.Ру» Фото: Татьяна Веселова |
 |
В Коктебеле джаз заполоняет время и пространство. Фестивалю «Джаз Коктебель» в этом году предшествовал трехдневный «Live in Blue Bay». На набережной можно было увидеть рекламу ещё одного фестиваля — однодневного «Jazz in Crimea», на котором в биг-бэнде бас-гитариста Аркадия (он же Арк) Овруцкого выступали музыканты из США и Израиля. Правда, проходил этот фестиваль в Симферополе, а не в Коктебеле, и всё же воспринимался он как заключительный аккорд сентябрьской джазовой эпопеи для гостей знаменитого курорта. А сам «Джаз Коктебель» ещё до своего официального начала пробежался по городам России, Украины и Белоруссии в виде так называемых пре-пати.
Основная программа восьмого фестиваля «Джаз Коктебель» проходила на двух сценах под открытым небом: «Волошинской» (располагавшейся прямо в саду возле дома-музея поэта) и «Nu Jazz» (на самом краю пляжа). Путешествие от одной сцены до другой по набережной в гуще гуляющего народа занимало определённое время, и совершающий это путешествие погружался по дороге в пучину не только собственно курортной жизни с тропическими животными на фотографию, предсказаниями судьбы, дегустацией вин, но и жизни музыкальной в виде уличных исполнителей и громких колонок в кафе (а также мангала с надписью «Yamaha»). Звучал здесь, конечно, не только джаз, однако неудивительно, что услышанный из очередной едальни фрагмент «Take Five» казался частью программы фестиваля. Кстати говоря, в клубе «Калипсо» недалеко от сцены «Nu Jazz» действительно проходили мероприятия в рамках программы: здесь телеканал «Первый Альтернативный» организовал сцену под названием «Jam—Stage» с довольно насыщенным расписанием. На ней выступали и те, кто принимал участие в основной программе, и совсем другие исполнители, в том числе любой желающий, прошедший предварительный отбор. Их музыка могла вообще никакого отношения к джазу не иметь — здесь, например, как минимум дважды играла группа певицы Умки.
Камерная «Волошинская» и молодежная «Nu Jazz» представляли собой в каком-то смысле два полюса фестивальной программы. На «Волошинской» чаще звучала экспериментальная импровизационная музыка, а также джаз в привычном понимании (хотя и до «Nu Jazz» он в некоторых случаях тоже докатывался). На «Nu Jazz» (кстати, название, по-видимому, отсылало не только к модному направлению, смешивающему импровизацию с электроникой и актуальными ритмами, но и к находившемуся неподалёку неофициальному нудистскому пляжу), напротив, скорее можно было услышать либо лёгкую и лихую танцевальную музыку разных народов, либо просто то, что к джазу прямого отношения не имеет, но, с одной стороны, содержит необходимый заряд свободы для включения в фестивальную программу демократического джазового фестиваля, а с другой, гарантированно собирает толпу.
В первый день площадка «Nu Jazz» не работала. Программу «Волошинской» открыл дуэт одесситов, так и называвшийся Odessa Duet, — впрочем, один из них, пианист и композитор Вадим Неселовский, в настоящее время живёт в США, а другой — в Австрии. Дуэт этот совсем недавно завоевал гран-при на конкурсе молодых исполнителей в рамках фестиваля «Усадьба.Джаз». Одесситы начали с пьесы, в которой звучание фортепиано напоминало балалаечное, и сопрано Андрея Прозорова (этот музыкант на фестивале появлялся как минимум в трёх проектах), игравшее на одной ноте, как будто отзывалось на эту настойчивую монотонность. Из слегка издевательской русской народной стилизации органично вырос свинг, а затем происходящее стало отчасти напоминать Мусоргского. Всё это оказалось, как затем признался Неселовский, трактовкой второй части Пятой симфонии Шостаковича. Далее романтически-салонные переливы, близкие фортепианной музыке XIX века, переходили во что-то нервное и спотыкающееся. Столь же естественна в этом исполнении, сколь и свинг, оказалась и одна из инвенций Баха. Неселовский брал мелодику и начинал играть одновременно на ней и на рояле. На рояле играл и Прозоров вместе с Неселовским — в три руки (одной рукой Андрей всё же держал саксофон). Это стало прелюдией к весьма и весьма неожиданной, философской, угловатой и эклектичной версии… песни группы «Кино» «Группа крови» (автор этих строк откровенно признается: никогда бы не догадался, если бы не нашёл видео с соответствующим фрагментом выступления дуэта на YouTube). В головокружительных и прочувствованных эскападах музыкантов слышались как страсть, так и нежность; как драйв, так и созерцательность. Сет Odessa Duet продолжался недолго и, несмотря на восторженную реакцию зала, обошёлся без биса — Неселовский опаздывал на самолёт.
[youtube=http://www.youtube.com/watch?v=RwHqkNZBy74]
ДАЛЕЕ: продолжение рассказа о фестивале, много фото и видео!
Если музыку Odessa Duet при желании можно было и не называть джазом, следующий состав под названием Yalta Jam был традиционнее некуда. Ансамбль под руководством скрипача Антона Хромченко исполнял почти что jazz manouche. Почти что, поскольку в ансамбле были нехарактерные для этого направления барабаны. В остальном же звучание соответствовало: скрипка-гитара-гитара-контрабас. Начав с одного из самых очевидных хитов означенного направления, «Minor Swing» (с небольшой цитатой из «Шербурских зонтиков»), прозвучавшего слегка грубовато (возможно, как раз за счёт барабанов Вячеслава Борисенко), ансамбль продолжил в том же духе. Вскоре к нему присоединилась певица Марьяна Соболь (их совместная с Yalta Jam программа называлась «Crimea’s Wave»).
Сперва была исполнена не вполне ожиданная для указанного инструментального состава «Fever», после чего прозвучали другие, не менее известные песни, как джазовые стандарты («It Don’t Mean a Thing»), так и произведения Астора Пьяццоллы («Libertango», давно уже, впрочем, ставшая почти что джазовым стандартом) и даже «I Will Survive». Несмотря на очевидные отклонения от Great American Songbook, этот состав, которому никак нельзя было отказать ни в виртуозности, ни в драйве, был, по-видимому, одним из наиболее традиционно-джазовых на фестивале.
Скрипка звучала и в следующем сете, закрывавшем дневную программу первого дня, однако в одиночестве и совсем по-другому. Певица и скрипачка Кира Шулаева исполняет собственную музыку, как построенную на импровизации, так и подробно сочинённую и структурированную. В её пьесах можно было услышать элементы как авангарда и этнической музыки, так и фанка. Шулаева использует самые разные способы звукоизвлечения, играет то нежно, то остервенело. Автор этих строк, возможно, обидел артистку, спросив её, не исполняла ли она пьесу своей знаменитой чешской коллеги Ивы Битовой. Ассоциация, действительно, лежит на поверхности, и, может быть, какие-то мелодические ходы (а скорее просто звуковысотность) напоминают о творчестве Битовой, но, на самом деле, у музыки Шулаевой совсем иной, свой собственный пульс. Кстати, те, кто почему-либо не услышали её на «Волошинской», могли восполнить пробел на упоминавшейся выше «Jam—Stage» — правда, там Шулаева сыграла несколько другую программу, более импровизационного характера (в которой, тем не менее, нашлось место всё тому же Баху).
Вечер в саду Волошина начинался опять же дуэтом, только на сей раз скандинавским: датского опять же сопрано-саксофониста Эскиля Ромме и шведского исполнителя на греческом, но укоренившемся также в ирландской музыке струнном инструменте бузуки Йенсом Ульвсандом. Дуэт играл и спокойно, и бодро, и тягуче, и танцевально, и в акустике, и с использованием сэмплов — в целом склоняясь к нервному этно-джазу. Днём позже к нему присоединились датский скрипач и виолончелист Петер Урбранд — втроём они составляют Faerd Trio, основанное двумя датчанами, — и датская же певица Юлли Йетланд. Выступлением квартета открылся вечер уже на сцене «Nu Jazz»: пришедшие туда смогли услышать, как джаз и даже подобие рока наслаиваются на творчество жителей Фарерских островов.
[youtube=http://www.youtube.com/watch?v=E6qMWhuTNwU]
Ну а на «Волошинской» первый вечер завершился выступлением трио немецкого клавишника Карстена Дэрра. Этот ансамбль — из тех, что разрушают привычное представление о фортепианном трио. В последнее время мы встречаемся с такими все чаще и чаще. В музыке Дэрра и его соратников, правда, хватало и бопа, но звучал он свежо и постоянно разбавлялся то всплесками рояля, то уводом мелодии куда-то в сторону до полной потери очертаний, то каким-то пьяноватым танцем, то, как и у одесситов, обращением к Баху.
Второй концертный день начинался уже с утра и на пляже, то есть на сцене «Nu Jazz». Отдыхающим, купающимся, предающимся возлияниям или, наоборот, питию различных диковинных чаёв, а также слушающим была предложена программа екатеринбургского трио Free—Spoken Band (оно же FSB) и певицы Татьяны Балакирской — главного художника «Джаз.Ру», редактора сайта UaJazz.Com, посвящённого джазу на Украине, а также соорганизатора упоминавшегося выше фестиваля «МузЭнерго». В последнее время Таня выступает со своими песнями на стихи канадской певицы Сьенны Дален, поэта Эдварда Эстлина Каммингса и свои собственные. Партнёры при этом регулярно меняются: она пела и с гитаристом Алимом Настаевым, и с пианистом Алексеем Наджаровым, и с трио виолончелистов Fan C. Однако до сих пор всё это были камерные программы — тихие, уютные, нежные песни. Музыка же FSB, напротив, агрессивная, взрывная, угловатая, одним словом, тяжёлая, с большим количеством гитарных примочек и ритмических неровностей. Тем не менее союз внешне столь различных артистов состоялся — и оказался весьма удачным. В Москве эта программа уже обыгрывалась в рамках проекта «Джаз.Ру: новый звук», после чего трио с певицей поехали в турне по российским и украинским городам. Концерт в Коктебеле, на большой сцене, стал его финальной точкой. При этом можно было наблюдать результат сближения двух составляющих по отношению друг к другу: FSB как будто стали мягче (и гитары у гитариста Антона Ильенкова и бас-гитариста Александра Булатова были в течение почти всего выступления акустические, хоть звучание их и прошло специфическую обработку), а Таня как будто жёстче. Следует также отметить то, как легко и органично держалась Татьяна на сцене в непривычном сопровождении: как будто она и раньше всегда оттягивалась и крутилась на месте во время проигрышей, а не спокойно сидела на стуле. Трио тоже была дана возможность показать себя во всей красе: после завершения цикла Таниных песен к микрофону вышел барабанщик Игнат Кравцов и показал чудеса битбоксинга — модного ныне искусства имитации звучания различных инструментов, прежде всего баса и ударных, с помощью одного только рта. Гитары же были для этого номера заменены на электрические.
Автор этих строк побеседовал с Татьяной, Антоном и Александром о том, как развивается и живёт их проект.
Все песни, которые ты пела с FSB, ты исполняла и раньше?
Татьяна Балакирская: Были и новые, я их написала в мае, мы ездили в трио с гитарой (Николай Куликов из Архангельска) и контрабасом (Денис Шушков, он играет в спектакле Олега Меньшикова «1900» и ансамбле Алексея Кузнецова). Это была не то чтобы экспериментальная программа, просто нужно было съездить с концертами, мы и съездили, была такая джемовая поездка, очень быстрая. А мне хотелось, на самом деле, чего-то более внятного, более продуманного. С Сашей и Антоном мы обменивались по интернету треками, записывали себя, обменивались комментариями — что изменить, что добавить, что убавить, каждый делал наложения.
Кто придумал, что вообще можно что-то сделать вместе?
Антон Ильенков: Эта идея давно витала в воздухе, мы периодически это обсуждали.
Александр Булатов: Первая предложила Таня.
Т.Б.: Я уже не помню, наверно, я.
А.И.: Таня сделала первый шаг, но мы уже и до этого считали, что было бы интересно сделать что-то вместе.
Т.Б.: Я совершенно искренне и без всякой лести восхищаюсь парнями, для меня это настоящая честь — играть с ними, я считаю их солистами, можно сказать, мирового уровня. Очень талантливые ребята, профессиональные и с фантазией. Я изначально знала: какой материал им ни предложишь, в любом случае получится фирменно, никаких сомнений не было.
Ты ведь раньше всегда делала акустические, камерные программы? Это первый опыт более тяжелого рода?
Т.Б.: Моя суть, моя природа — акустическое, камерное, полутона, сумрак, тонкие нюансы. Но мне захотелось попробовать чего-то другого, напитаться энергетикой от ребят. Мне кажется, начало получаться. По крайней мере, я не играла роль, оно само пошло. Может быть, я в 17-18 лет не наигралась в это, я была отличницей, во двор гулять не выходила, играла на пианино.
Поёшь ли ты до сих пор песни Джони Митчелл?
Джони Митчелл — это моя любовь до гроба. Я считаю её своей духовной матерью. Недавно ехала в поезде, было страшно душно, разболелась голова. И я подумала: «Что-то давно я Джони не напевала». Начала напевать — и мне стало так хорошо! Я просто выздоровела в момент. Я её настолько люблю, что мне становится физически хорошо. Но, наверно, я не буду её больше петь. Потому что сколько можно спекулировать на чужом? Её приятно петь. И в музыкальном отношении, в мелодическом, и слова эти произносить — огромный кайф. Но пусть это будет её. Не хочу претендовать. Надо что-то своё придумывать.
Если не считать работы в качестве сопровождающего состава Александра Новикова, раньше FSB ни с кем так не сотрудничали?
А.И.: Мы работаем в екатеринбургском Театре эстрады, иногда аккомпанируем там приезжим звёздам. Но такого полноценного сотрудничества наравне не было, это первый раз.
Вам и раньше хотелось поменять звучание?
А.И.: Не то чтобы специально хотелось, просто так случилось, что мы решили попробовать поработать с Таней. Результатом все довольны. Конечно, по-хорошему всё это надо ещё в студии вылизать, причесать.
А.Б.: Уже планируем запись совместной пластинки. Скорее всего, это произойдёт в декабре.
Сколько у вас гитар используется в этом туре?
А.Б.: Мы в этот раз взяли целых пять гитар — у Антона три, у меня две бас-гитары. С Таней играем только на акустических, я на акустической бас-гитаре. У Антона все звуки идут через компьютер, я тоже примочек себе поставил под ноги, чтобы разнообразить тембры. В целом, звук кардинально другой, чем если бы мы играли на электрических.
Т.Б.: Мы сыграли двенадцать концертов, и багажа было столько, что проводники в поездах падали в обморок. Полтора центнера точно было!
А.Б.: Все третьи полки наши были.
Т.Б.: Парни очень серьёзно, профессионально относятся к делу, ни на кого не надеются — все шнуры, пульты с собой возят.
А.Б.: Это наш третий тур. Опыт — полезная вещь.
А.И.: Пока ездится, пока играется, надо делать по-максимуму.
Далее сцена «Nu Jazz» была отдана диджейскому сету. Называлось это «Europa Plus Nu Jass (sic! — Г.Д.) Party» (поскольку подготовлены сеты были диджеями с радио «Европа Плюс»), хотя джаза здесь практически и не было, даже несмотря на то, что под конец к фонограмме присоединились живые перкуссионисты. Под ритмичную музыку было приятно сидеть на песке, смотреть на огромные волны и купаться.
После этого началась дневная программа на «Волошинской сцене», которую открыл эстрадный певец El Кравчук. Он сделал программу из романсов Александра Вертинского, а к джазу она имела лишь то отношение, что аккомпанировали ему пианист Павел Столбов и скрипач Денис Боев. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на выступлении Кравчука и перейдём к следующему ансамблю, который, на наш взгляд, стал главным открытием фестиваля.
Это было трио гитариста Виталия Ткачука с участием контрабасиста Виталия Фесенко, сербского барабанщика Душана Новакова и примкнувшего к ним уже знакомого нам саксофониста Андрея Прозорова. Дивясь их завораживающей, деликатной, но нередко и плотной, мощной игре, автор этих строк сетовал, что такую музыку редко можно услышать в Москве: там есть свои места для мэйнстрима и для авангарда, а вот для такого джаза, ориентирующегося отчасти на европейскую импровизационную школу, отчасти на Билла Фризелла (его пьеса «Throughout» была включена в программу), с почти академическим подходом к структуре, с бережным отношением к звуку — для такого джаза специальных площадок у нас нет. Здесь нашлось место и подобию рока, и наслаждению звуковыми колебаниями, и сложным ритмам («Лезгинка» Прозорова, «9/8» Фесенко), и попурри из песен The Beatles («Nowhere Man» и «In My Life»).
[youtube=http://www.youtube.com/watch?v=cu33ifsCgas]
Дневную программу закрыло сольное выступление патриарха украинского джаза, пианиста Юрия Кузнецова, который с видимым наслаждением играл свои версии Рахманинова, Грига и пресловутой Первой прелюдии из первого тома «Хорошо темперированного клавира» Баха. Не забыты были и свои произведения — по заказу ведущего Алексея Когана был исполнен «Вальс в сумерках» (он же «Вальс Пьеро» или «Пошлый советский вальсок») с хриплым пением маэстро, подвергнутым обработке, равно как и стандарты, для исполнения которых была приглашена вокалистка Тамара Лукашёва («Night and Day» и «Georgia’s on My Mind», название которой присутствовавший в зале контрабасист Владимир Волков перевёл как «На холмах Грузии»).
Ну а вечером зрителей «Волошинской» сцены ждала настоящая проверка на прочность. Немецкий гитарист Карл Риттер начал своё выступление, долго-долго держа одну и ту же ноту. Часть публики недоумевала, концерт это или отстройка звука и вообще «так надо» или нет. Тянущийся звук переходил то в скрежет, то в писк, Риттер истязал инструмент как мог. Кто-то в публике не выдерживал и уходил, но, в целом, таких было немного. Через некоторое время у Риттера стали появляться зачатки мелодии, но пока ещё довольно хаотичные. Под конец этого тяжёлого, тернистого пути от одного звука к логичной, цельной, осязаемой последовательности компанию Риттеру на сцене составили всё тот же Прозоров и Новаков. С ними гитарист играл уже нечто более оформленное, причём одна из пьес некоторой разухабистостью напомнила даже кантри! Оставшиеся на местах зрители были, в конце концов, покорены и по окончании программы трио радостно запросили бис.
А на молодёжной площадке тем временем завершалось выступление белорусского кабаре-бэнда «Серебряная свадьба», в музыке которого можно услышать и французский шансон, и диксиленд, и кантри, и русское народное, и латиноамериканское. Зажигательно и театрально — идеально для вечернего пляжа. Вслед за этим вышла группа «АукцЫон». Поскольку творчество этого ансамбля к джазу тоже имеет отношение как минимум опосредованное, мы не будем говорить о нём подробно. Впрочем, тем, кто интересуется отечественной авангардной сценой, будет, наверно, небезынтересно узнать, что контрабасист Владимир Волков, регулярно выступающий и записывающийся в дуэте с солистом «АукцЫона» Леонидом Фёдоровым, теперь считается полноправным участником и всей группы тоже (кстати, выйдя вместе с остальными на бис, он предпочёл импровизировать не на контрабасе, а на клавишах). Кроме того, концерт в Коктебеле ознаменовался неожиданным появлением на сцене небезызвестного Александра Александрова по прозвищу Фагот — фаготиста, игравшего в группе «Аквариум» на заре её существования, в «Поп-механике» Сергея Курёхина, а также в ансамбле «Три О» и в Оркестре московских композиторов. Причём, по признанию музыкантов, появление его стало результатом случайной встречи непосредственно на набережной в Коктебеле.
Для автора этих строк концерт «АукцЫона» и прошедшая на следующий день встреча его участников с журналистами стали возможностью задать несколько вопросов Владимиру Волкову.
Выступает ли ещё ваш ансамбль Волковтрио?
— Эпизодически, чаще всего в Питере. Все заняты: гитарист Святослав Курашов сочиняет для кино, барабанщик Тимур Сладкевич играет в группе «Сказы леса». Кроме того, Курашов не летает российскими авиакомпаниями. Поэтому в Сибирь мы ехать не можем. А в Европу нас не зовут.
А состав Фёдоров-Волков-Курашов уже совсем не функционирует?
— Нет. Лёню не устраивала Славина манера игры. В тот момент, когда наше трио с Фёдоровым начиналось, всё складывалось, потому что у Лёни были сложные отношения с «АукцЫоном». Теперь зато сложился наш с ним дуэт.
Как вам в составе группы? Я понимаю, что ваша игра в «АукцЫоне» — не то же самое, что участие в обычной рок-группе, но всё же это отличается от того, чем вы занимались до сих пор.
— Я не тот участник группы, который учит партии. Просто если в какой-то песне для меня есть голос и есть возможность его внедрить, я это делаю. Всё осваивается постепенно. Вот, например, раньше я не играл в песне «Всё вертится», потому что мне там нечего было делать, для меня не было места. А потом как-то возникла сначала идея ритмического участия, а потом и мелодического. Но, конечно, если бы мне двадцать лет назад сказали, что я буду играть в «АукцЫоне», я бы сильно удивился.
«АукцЫон» тогда был другой.
— Я был другой, прежде всего. Я тогда был полон игрой в дуэте с трубачом Вячеславом Гайворонским. Ничего, кроме авангарда, не хотел, на всё остальное смотрел свысока. В особенности на питерский рок. Это, видимо, был снобизм, как я теперь понимаю.
Несколько лет назад я случайно встретил вас на фестивале «Декабрьские вечера» в ГМИИ имени Пушкина на концерте австрийского певца Роберта Холла, который исполнял песенный цикл Шумана «Любовь поэта». Вы и такую музыку любите?
— Мне нравится любая музыка, если она хорошо исполнена. Холла я впервые услышал в Австрии в каком-то замке, где мы играли с валторнистом Аркадием Шилклопером. Он пел Чайковского, и я был просто потрясён — тем, насколько естественно звучал Чайковский в его исполнении. Понятно, что его учили произношению, артикуляции, интонированию и всему прочему. Но самое главное, что в его пении не было ничего этого советского наносного, что часто слышишь у наших певцов. Это был самый настоящий Чайковский.
Следует отметить, что Волков вообще, в отличие от многих своих коллег, часто слушает выступления других музыкантов. На «Джаз Коктебеле» он слушал Карстена Дэрра, ансамбль Виталия Ткачука, Юрия Кузнецова, с которым не раз вместе играл, а также британского контрабасиста Пола Роджерса, о котором речь впереди. С саксофонистом Андреем Прозоровым Волкову тоже случилось играть вместе — это было на фестивале в Варне, в составе биг-бэнда, собранного саксофонистом Анатолием Вапировым. Волков отметил, что Прозоров с тех пор сильно вырос как музыкант.
На ночную программу второго дня (естественно, на площадке «Nu Jazz») у автора этих строк сил уже не было, поэтому наш рассказ перескакивает на третий день фестиваля. Начался он опять же с площадки «Nu Jazz», где был представлен специальный проект «Новое поколение» — междугородний (и международный, поскольку в него вошли музыканты из России и Украины) ансамбль, собранный накануне фестиваля. Участвовали уже известные нам певица Тамара Лукашёва и барабанщик Игнат Кравцов, а также харьковский пианист Ефим Чупахин и басист Илья Алабужев, родившийся в Новгородской области, но живущий в Киеве. Они сыграли один джазовый стандарт — «Footprints» с участием харьковского трубача Дмитрия Бондарева, играющего вместе с Чупахиным в ансамбле Acoustic Quartet. Остальные же номера были сочинены участниками ансамбля. Как рассказал Игнат Кравцов, репетиций толком не было — лишь за день до выступления все посмотрели ноты. Тем не менее неоднократно возникало ощущение безусловной сыгранности. Разумеется, для джазовых музыкантов это неудивительно, однако всё равно следует отметить как очевидную заслугу молодых исполнителей, каждый из которых уже отметился на различных конкурсах и фестивалях. Композиции были сделаны в лучших традициях современного мэйнстрима, и, конечно, молодёжная площадка для такой музыки — не идеальное пространство (поначалу в игре музыкантов преобладала некоторая тягучесть, мешавшая восприятию), и всё же общий драйв в конце концов переборол эту кажущуюся неуместность.
[youtube=http://www.youtube.com/watch?v=tjTiZmslD7c]
Далее снова был диджейский сет, а за ним пора было перемещаться на «Волошинскую сцену», где зрителей ожидала программа под названием «Exotic Jazz Day». Три музыканта — бандурист Георгий Матвиив, балалаечник Денис Забавский и перкуссионист Александр Костюченко (он же Mr. UDU, который ранее подыгрывал диджейскому сету) — дали каждый по сольному выступлению, показав поистине виртуозные умения. Бандура и балалайка благодаря специальной звуковой обработке звучали непохоже сами на себя. При этом выступления Матвиива и Забавского кардинально отличались по манере сценического поведения. Робкий Матвиив был весь буквально слит со своим инструментом, бережно производя на свет каждый звук.
Напротив, Забавский постоянно контактировал и шутил с залом, выстраивая свое отделение как шоу. Выступление Костюченко во многом строилось на сэмплировании в реальном времени: голоса, ритмы и шумы всевозможных ударных и духовых народных инструментов (с географическим разбросом от Европы до Китая и Латинской Америки) наслаивались друг на друга. Оставалось только пожалеть, что трём музыкантам не пришло в голову поиграть вместе.
После перерыва, вечером, на той же сцене появился один из главных героев фестиваля — британский контрабасист Пол Роджерс. Его выступление было построено так же, как у Риттера: сначала соло, потом вместе с трио. Но если путь, которым шёл в ходе своей программы Риттер, был, так сказать, линеен, его вполне можно было прочертить, понять его логическое развитие, то у Роджерса движение происходило волнами: брызги и грохот сменялись простой и трогательной мелодической последовательностью, затем опять шли брызги и грохот, игра щипками на семиструнном контрабасе постоянно чередовалась с игрой смычком. Точно так же и в составе трио (с саксофонистом Робином Финкером и барабанщиком Эмилем Гроссом) мелодичное и шумовое шли вровень.
Ну а на «Nu Jazz» тем временем отыграл квартет Эла Фостера, потанцевали члены Kiev Dance Swing Club, и на сцене появился ещё один всенародный любимец — Олег Скрипка, но не с «Воплями Видоплясова», а с джаз-кабаре «Забава». В последнее время можно часто наблюдать, как широко известный рок-музыкант как будто обращается к джазу, где всё вроде как мягче, нежнее да легче. Конечно, чаще всего речь идёт не собственно о джазе, а о некотором облегчённом и гладком звучании, обеспеченном профессиональными джазменами. Можно привести в качестве примера и Андрея Макаревича с «Оркестром креольского танго», и вспомнившего джазовое прошлое Сергея Мазаева с братьями Ивановыми. В случае со Скрипкой уместнее говорить не о джазе, а именно о кабаре — если во многих песнях «Воплей» преобладал кабак, то здесь, можно сказать, то же, но ступенькой выше. Программа Скрипки была посвящена, прежде всего, творчеству украинского эстрадного певца 1930—1940-х годов Богдана Весоловского, и порой казалось, что эти древние песни можно было исполнить понежнее. Ну и, конечно, не обошлось без хитов «ВВ». Прозвучала также и одна из самых известных украинских народных песен — «Черемшина».
Ночную программу открыл солист De Phazz Карл Фрирсон. В его выступлении джаза, пожалуй, тоже было немного, но потрясающий, животный, нутряной драйв этого артиста, конечно, стоит многого. И дело не столько в том, как легко он заводил толпу — она к этому моменту была готова заводиться от чего угодно, — столько в том, что он способен был создать полноценную заводную песню практически из ничего, из двух или трёх слогов (например, kok—te—bel). А чего стоила дерганая, фанковая «Summertime» в его исполнении! При этом в течение некоторого времени единственным сопровождением для Фрирсона была фонограмма, заводимая диджеем, позднее к нему присоединился басист группы CherryVata Crew Алексей Будько.
Веселье продолжалось и дальше, а на последний день были запланированы гала-концерт на молодёжной сцене, джем на «Волошинской», а также выступление квинтета американского саксофониста Джерри Бергонзи. Но, к сожалению, пора было ехать домой, и все эти мероприятия пришлось пропустить.
Справедливости ради: вокалистка Юли Йетланд — не датчанка, а норвежка. В Дании она училась и живёт там в настоящее время.