Квартет Орнетта Коулмана в Москве: до сих пор не верится

реклама на джаз.ру erid: 2VtzqxFQyTa рекламодатель: ип панкова мария евгеньевна инн 500803407703

Николай Шиенок, фото: Гульнара Хаматова

В нынешнем году 14 июля праздник был не только в столице Франции: раскалённая палящим солнцем необычайно жаркого лета столица России впервые в истории принимала у себя квартет одного из важнейших джазовых гигантов планеты — Орнетта Коулмана. На единственный концерт в Светлановском зале Московского международного Дома музыки пришли люди, которые ждали этого момента многие годы и уже не чаяли, что такое вообще когда-нибудь произойдёт.

Тут, однако, тот самый случай, когда рассказ о концерте лучше всего начать с конца. В финале, на бис, квартет Коулмана исполнил самую известную и прекрасную балладу Орнетта — «Lonely Woman». А теперь перечитайте это предложение ещё раз и представьте: вы сидите в двух шагах от сцены, на которой сам Орнетт Коулман исполняет для вас «Lonely Woman». В Москве, на исходе первого десятилетия XXI века. Разве это не фантастика? Мне до сих пор не верится. А ведь так оно и было!
ДАЛЕЕ: продолжение репортажа, много фотографий

Сначала я ожидал услышать нечто похожее на концерт пятилетней давности, записанный на диске «Sound Grammar» (Phrase Text, 2006), за который Орнетт, кстати, получил Пулитцеровскую премию — самую престижную в области «литературы и искусства» в США. Но вклад бас-гитариста Эла Макдауэлла, который выступает и записывается с Коулманом с 1985 года, а теперь пришёл и в этот квартет на смену контрабасисту Грегу Коэну, стал для меня настоящим открытием. Его высокий гитарный звук привнёс в палитру квартета неожиданные краски, которые для любителей гитары в джазе (к которым отношусь и я) — словно бальзам.

Из записи «Sound Grammar» я уже знал, что Тони Фаланга великолепно играет на контрабасе смычком, но как это звучит вживую… О, уважаемые, как это звучит вживую! Границы жанра уже не видны, перед вами — просто МУЗЫКА, способная покорить сердце каждого. В четвёртой композиции мне даже показалось, что им удалось сыграть что-то очень наше родное, столько там было бездонной и пронзительной русской тоски. И через такую музыку душа лечится, как ни странно. Антидепрессант в чистом виде. Порадовала нарочито замедленная версия «Turnaround» — джазового мега-стандарта всех времён и народов.

Что касается барабанщика (и, по совместительству, сына и менеджера Маэстро) Денардо Коулмана, то насчёт его музыкальных способностей существует распространенное и просвещённое мнение, с которым я по-прежнему не хочу соглашаться. А концерт в ММДМ ещё больше укрепил меня в намерении и дальше противиться неприятию Денардо как музыканта. Мне не кажутся абсурдной затеей старые виниловые пластинки «The Empty Foxhole» (Blue Note, 1966) и «Ornette at 12» (Impulse!, 1968), где отец посадил за ударные своего сына в 10- и 12-летнем возрасте, соответственно. Они мне нравятся, я их даже люблю. К ним просто нужно относиться иначе и слушать другими ушами. А иначе получится всё равно как ругать Марка Шагала за то, что домики на заднем плане прорисованы кособоко, лошадь неправильная, а у невесты один глаз больше другого. Правильно ли поступил Телониус Монк, который так никогда и не предложил своему сыну поиграть на ударных у себя в ансамбле (хотя тот ОЧЕНЬ хотел)? Не уверен…

Сейчас Денардо — это словно часть Орнетта, источник его энергии, поддержка и опора. Не думаю, что без него у Маэстро достало бы сил выступать сейчас с концертами по всему миру, сочинять и записывать музыку. Перед нами — уникальный пример гармонии в извечной проблеме «отцов и детей», нечто особенное, не похожее на всё остальное. Слушать игру Денардо на концерте лично мне было интересно, в ней хватало неожиданных моментов и поворотов. И его вклад в общее звучание квартета мне кажется естественным и органичным.

И наконец — сам Маэстро. Невысокий и хрупкий, отметивший в марте своё 80-летие, он удивил и восхитил больше всех. Благодарная и правильная публика (что, признаться, редкость для ММДМ), которая встретила его выход на сцену продолжительной стоячей овацией, не была разочарована: Орнетт Коулман — в отличной форме, это не музейный экспонат, а интереснейший «выступающий композитор», средоточие мудрости, просветлённости и внутренней силы. Парадоксальный склад ума, неиссякаемое чувство юмора. Когда юная корреспондентка ТВЦ позавчера спросила его, в какой момент своей жизни он понял, что альт-саксофон для него — главное, он ответил: «Вообще-то, женщин я люблю больше». Разумеется, годы берут своё, и ему уже очень непросто играть на трубе, но альт-саксофон в его руках звучал по-прежнему мощно. Жаль, что на этот раз Орнетт почему-то решил обойтись без скрипки, её мы так и не услышали.

Было приятно видеть большое количество компакт-дисков и пластинок (среди них были и очень редкие), которые принесли на концерт истинные ценители. Удивительно то, что они вели себя гораздо скромнее и сдержаннее тех, кто упорно ломился к сцене с чем попало: пираткой с Горбушки, надорванными билетами, девичьими песенниками-молескинами, в руки Маэстро сунули для автографа даже российский паспорт. Хорошо хоть Орнетту позже догадались подставить пюпитр, чтобы удобнее было подписывать все эти предметы, но вот предложить пожилому и уставшему человеку сесть уже не догадались. А потом, как рассказывают (мы к тому времени уже ушли), пришёл какой-то сердитый «швондер» и велел всем расходиться, потому что зал нужно срочно убрать и запереть. То есть некоторым не повезло.

Странно, что разнообразная и насыщенная концертная история современной Москвы ничему не учит организаторов концертов, которые продолжают наступать на старые грабли, да и само количество этих граблей не спешит уменьшаться. Хорошо бы собрать этих людей в какую-нибудь ассоциацию, провести семинар, мастер-класс или что там ещё, чтобы попытаться выработать рецепты гармонизации энтузиазма и амбиций/аппетитов устроителей со здравым смыслом, а также (и главным образом! — Ред.) c интересами самих музыкантов и любителей музыки.

Самый главный персональный вывод из всего увиденного и услышанного: Орнетт Коулман по-прежнему АКТУАЛЕН, его музыка — не просто важная часть богатой истории джаза, она — часть нашей сегодняшней жизни. «Люди всегда говорят о том, как много я сделал. Я же всегда надеюсь, что смогу сделать ещё больше».