В «Черешневом лесу» показали джазовую «Шехерезаду»

фото: Гульнара Хаматова

24 мая в Московском международном Доме музыки в рамках Открытого фестиваля искусств «Черешневый лес» Биг-бэнд Игоря Бутмана представил на суд широкой общественности новую программу «Шехерезада XXI век». По сути, программа представляет собой джазовую интерпретацию одноименной симфонической сюиты Н.А.Римского-Корсакова по мотивам сказок «Тысячи и одной ночи» в аранжировке нью-йоркского пианиста и композитора Николая Левиновского, с которым Игорь Бутман в последние несколько лет возобновил активное творческое сотрудничество.

На презентацию «Шехерезады» Николай Левиновский прилетел не один. С ним прибыла вокалистка Кэти Дженкинс (Kathy Jenkins), исполнившая в сюите партию инструментального вокала. Кроме российского состава биг-бэнда Игоря Бутмана, в реализации работы Николая Левиновского участвовали также и приглашённые в качестве солистов американские джазовые солисты-инструменталисты: гитарист Питер Бернстин (Peter Bernstein), трубач Шон Джонс (Sean Jones) и тромбонист Джеймс Бёртон (James Burton). Однако это не значит, что «штатным» участникам биг-бэнда в этот вечер не досталось соло. Ещё как досталось! Например, есть повод искренне порадоваться в отношении дебютантки оркестра — тромбонистки Алевтины Поляковой. Но об этом — дальше.

«Шехерезада» Римского-Корсакова джазифицирована Николаем Левиновским исключительно с точки зрения тематического материала. Проще говоря, не стоит рассчитывать на то, что вместо номера «Море и корабль Синдбада» вы услышите нечто вроде «Гудзона и парома до Стейтен-Айленда». Сюита в аранжировке Левиновского так же, как и в оригинале, состоит из четырёх частей, в ней бережно воспроизведены основные лейтмотивы Римского-Корсакова, но при этом иллюстративные задачи перед музыкантами явно не ставятся. Здесь во главе угла — стилистическое и гармоническое переосмысление тематического материала, игра с тембрами и фактурами, реализация широких возможностей оркестровых «пачек» — словом, простор для фантазии аранжировщика. Всё это в полном объёме было использовано сразу в первой же композиции сюиты.

Тема Шехерезады, появляющаяся по ходу действия несколько раз, каждый раз исполнялась разными музыкантами. Изображать восточную сказительницу первым выпало на долю трубача Шона Джонса, и сделал он это очень органично и осмысленно. Не пускаясь в звукоподражательство «с восточным уклоном», он сыграл просто, но выразительно. Вслед за ним пришёл в движение весь биг-бэнд, и развернулось фактурно насыщенное оркестровое полотно с пружинящими свинговыми синкопами духовых пачек на тему корабля Синдбада, переплетающуюся с темой Шахерезады.

Далее тема была изложена голосом Кэти Дженкинс, и следующий эпизод оказался выписан как увесистый, насыщенный джаз-вальс, после которого последовали три разных, но одинаково сильных соло. Первым взял слово тенор-саксофонист Дмитрий Мосьпан, выросший в составе оркестра за 11 лет его существования из подающего большие надежды юного дебютанта до крупного мастера, владеющего всем спектром выразительных средств джазового саксофона. Он последовательно задействовал в соло несколько разных импровизационных техник, блеснув напоследок едва ли не фри-джазовым накалом. Контрастом к этому жаркому соло прозвучало высказывание гитариста Питера Бернстина, выбравшего сдержанный мелодический язык и метод постепенного углубления и расширения музыкальных фраз. И, наконец, пианист оркестра Антон Баронин, как обычно, блеснул классической техникой и вполне академическим уровнем изложения материала, который при этом стилистически и интонационно оказывается совершенно джазовым. Антону не помешало даже внезапное отключение монитора, через который он должен был слышать всю оркестровую ткань: соло завершилось с тем же блеском и изяществом, с каким было начато.

В третьем эпизоде тему Шехерезады излагал альт-саксофон Дениса Швытова; дальнейшая оркестровая ткань была выдержана в тревожном настроении, звучание труб в «пачках» живо напоминало то, что было выписано Гилом Эвансом для версии «Порги и Бесс» с Майлсом Дэйвисом — но напористее, насыщеннее, даже резче. В этом эпизоде сольные фрагменты были поручены тромбонам: сначала сильное, по-хорошему мэйнстримовое соло сыграл Джеймс Бёртон, а затем на соло встала Алевтина Полякова, которая ещё в феврале выходила на эту же сцену в составе студенческого «Академик-бэнда» под руководством Анатолия Кролла, а в составе бутмановского оркестра появилась перед широкой публикой едва ли не впервые. Импровизация молодой тромбонистки началась с оттяжкой, с эдакими нарочитыми грубостями, после чего Алевтина резко сменила фактуру соло и начала играть мощные мелодические построения, как сделал бы не бибоповый, а диксилендовый тромбонист — сильный приём, хорошо сыгравший на контраст с предшествовавшим соло американского мастера! Именно Алевтине досталась первая настоящая овация в концерте — восторженный рёв всего зала.
СЛУШАЕМ фрагмент концерта — часть оркестрового эпизода и соло двух тромбонистов: сначала Джеймса Бёртона, затем — Алевтины Поляковой (запись сделана из зала на диктофон, фрагмент продолжительностью 08:30 публикуется в ознакомительном качестве с разрешения Игоря Бутмана)

И вновь на контрасте зазвучало соло Питера Бернстина: ему отлично удаётся «присадить» энергетический градус, переключить внимание публики от напора и мощи к элегическому, слегка прохладному звучанию, показав, что и в негромкой игре может крыться глубина импровизационной мысли. Контраст усилился, когда на авансцену вышел рослый Шон Джонс, который начал развёртывать свою импровизацию внутри очень тихого, буквально pianissimo, оркестрового аккомпанемента, но повышал и повышал динамический уровень, гармонично развивая свои идеи поверх регулярно проскальзывавшего в гармонической ткани полутонового хода, напоминавшего о творчестве Телониуса Монка. И, наконец, соло заиграл сам лидер биг-бэнда. Технические возможности Бутмана сейчас практически безграничны, повышать энергетический уровень он умеет до совершенно сокрушительных, почти невыносимых значений — в общем, соло было сыграно мощнейшее, по впечатлению сопоставимое с запуском тяжёлого противовоздушного ракетного комплекса в стратосферу, но несравненно более мелодичное, конечно.

Четвёртый — и последний — эпизод сюиты вновь звучал в джаз-вальсовой ритмике; запомнился красивый волнообразный хорус саксофонов (тенора — Игорь Бутман и Дмитрий Мосьпан, альты — Константин Сафьянов и Денис Швытов, баритон — Александр Довгополый). Импровизационным мастерством в этой части блеснул альтист Константин Сафьянов, тоже ещё недавно проходивший по разряду «талантливой молодёжи», а теперь — один из лучших импровизаторов на своём инструменте, владеющий и биг-бэндовой спецификой, и сильной индивидуальностью.

На фортиссимо (максимально возможной громкости) сюита завершилась по-новому решённой темой Синдбада.

Сорок одна с половиной минута музыки. В прежние времена — ровно на один виниловой альбом. Сильная, интересная новая работа Николая Левиновского, блестяще реализованная биг-бэндом Игоря Бутмана (да, с отличными американскими солистами, но если бы вместо них были другие солисты — вряд ли исполнение непоправимо пострадало бы: крепкие мастера и большие умельцы, американские гости тем не менее не показали ничего такого, что могло бы быть исполнено только и исключительно ими, или специально написано под их стиль). Очередной шаг бутмановского оркестра по пути инкорпорации русского классического музыкального наследия в словарный запас современного джазового мэйнстрима — идея, к которой Бутман в последние годы то и дело возвращается с разными партнёрами и на разном материале. Видимо, следует ожидать появления этой работы и в формате аудиоальбома? Во всяком случае, она этого явно заслуживает!

Сорок одна минута — не слишком много для полномасштабного концерта, поэтому было ещё и второе отделение. Николай Левиновский блеснул в нём не только замечательными белыми ботинками, но и великолепной фортепианной техникой, исполнив с оркестром (единственный раз за весь концерт) собственную аранжировку темы Хэрби Хэнкока «One Finger Snap» (Игорь Бутман, объявляя пьесу, перевёл её название как «Один щелчок пальцами», но на самом деле это — дзэнская максима, вполне в русле хэнкоковского погружения в буддизм: только в дзэн-буддизме это «хлопок одной ладонью», а у дзэн-буддиста Хэнкока — «Щелчок одним пальцем»).

Ещё раз к русской классике оркестр обратился в «Парафразе на до-диез-минорный прелюд С.В.Рахманинова», который открылся обширным сольным эпизодом пианиста Антона Баронина, который продемонстрировал не только блестящее понимание рахманиновского текста (и умение вполне достоверно его прочесть), но и изрядную иронию, то здесь, то там окрашивавшую плотную фортепианную ткань неожиданными «мутациями». Красиво прозвучала и основная, оркестровая часть «Парафраза», в которой аранжировка уводила оркестр довольно далеко от оригинального Сергея Васильевича, но выводила, вполне предсказуемо, всё-таки в добротный современный джазовый мэйнстрим.

Вполне в русле поисков репертуара «русского джаза» были и два следующих номера — русские романсы «Очи чёрные» (из-за сильной афроамериканской окраски объявленные Игорем Бутманом как «Очень чёрные») и «Ямщик, не гони лошадей», поначалу крайне «душевно» изложенный Шоном Джонсом на трубе (на миг показалось — вот-вот начнётся «цыганочка с выходом»), но тут же распахнувшийся в оркестровом изложении в добротную, почти симфоджазовую по полнозвучности босса-нову (тут уже казалось, из-за сильной схожести первого такта мелодии, что оркестр то и дело принимается играть не «Ямщика», а «Manhã de Carnaval» Луиса Бонфа). В завершение оркестр с обычным блеском исполнил свой tour de force — «Caravan» Хуана Тизола и Дюка Эллингтона, служащий у Биг-бэнда Бутмана своего рода полигоном для финальной демонстрации инструментальных возможностей солистов (а солистом в этой пьесе, при нужде, становится каждый участник оркестра); на сей раз, правда, соло досталось не всем, но и так играть «Караван» продолжали более семнадцати минут. Тут особо надо отметить два соло — могучего трубача Вадима Эйленкрига и ещё одно, очень изобретательно решённое соло тромбонистики Алевтины Поляковой, хотя и гитарист Бернстин сыграл интересно, и другие участники оркестра, как обычно, не ударили в грязь лицом.

Аудитория, которую из-за специфики фестиваля «Черешневый лес» трудно поголовно назвать завсегдатаями джазовых концертов, принимала концерт, тем не менее, весьма тепло — настолько тепло, что прозвучал и номер на бис: Кэти Дженкинс исполнила с оркестром стандарт «I Can’t Give You Anything But Love» Джимми Макхью и Дороти Филдс.