Анна Вардугина
Сергей Манукян: "Я научу вас летать"
(интервью по поводу участия Сергея в Ижевском джаз-фестивале)

- Вам, как состоявшемуся музыканту, наверное, интереснее давать сольные концерты, чем быть одним из многих участников фестиваля?

- Будет очень смешно, если кто-то из нас скажет, что он - состоявшийся музыкант. Музыкант, сколько он живет, столько совершенствуется. Всякий фестиваль - это подарок городу, и мы должны ездить на фестивали уже хотя бы для того, чтобы сыграть в этом городе, будь то Петербург или Ижевск. Это наша работа. Если бы на то была моя воля, я сделал бы так, чтобы музыканты совершали ежегодный круг по всем городам. Не только ради заработка, а для того, чтобы не было города, не охваченного джазом. Чтобы джазовую музыку могли послушать везде, чтобы вся страна была в курсе внутренней жизни джаза. А сейчас ситуация такова, что до некоторых городов просто экономически нереально добираться.

- Скажите, есть ли сейчас молодые музыканты, которые вам безусловно интересны?

- Да, конечно. Есть довольно много очень одаренных музыкантов, которые хорошо играют, и при этом имеют артистический дар. Но кроме техники есть еще одна составляющая музыки… Молодому музыканту чего не хватает? Музыкальному наполнению часто не хватает пережитого. В результате музыка звучит то ли холодновато, то ли, наоборот, излишне горячо. Дело в том, что всякая музыка - продукт пережитого. Конечно, есть молодые музыканты, которые в свои юные годы уже много пережили, но… Это обычно не те переживания, которые рождают музыку. Зрелый же музыкант способен трансформировать переживания, рисовать свои чувства музыкальными картинами.

- А вы можете обозначить тот момент, когда сами поняли, что начали играть по-другому?

- Безусловно, да. Я не могу сказать при этом, что стал играть лучше - тут не работают категории лучше или хуже. Это момент, когда ты что-то осознал, вдруг что-то услышал, и без этого услышанного и прочувствованного уже не играешь. С этого момента это знание уже всегда при тебе. На самом деле, это обретение знаний, обогащение, происходит все время. Но для каждого прозрения необходимо, чтобы случилось какое-то озарение, чтобы каналы божественной энергии открылись. Это может быть следствием духовной работы, которую ты сам проделываешь, может быть влиянием того образа жизни, который ты ведешь… Господь сказал: Творите добро, и вам воздастся.

- Так для вас музыка - божественное откровение? Какова же тогда роль профессии?

- Профессионализм, техника существуют только для того, чтобы выкрутиться, если нет божественного проявления. Когда я болею, я точно знаю, что на сцене мне нужно будет выкручиваться именно профессионально, потому что когда больно тело, нет этого притока свыше. И я тогда играю за счет профессионализма, как бы через себя. Но при этом озарения никакого. А ведь бывает, что тебя летит (смеется), ты летишь…

- А может ли нечуткая аудитория оборвать этот полет?

- На самом деле роль аудитории вторична. Сначала ты сам должен лететь. Отношения музыканта и публики похожи на отношение родителя и ребенка. Это ребенок от меня зависит, это я его направляю, а не он меня, я с него спрашиваю, я его воспитываю. Со зрителями то же самое. Я не могу идти за ними, а они за мной - идут. И вот насколько я с ними искренен, настолько они мне верят и готовы следовать за мной. Я должен все время быть в таком состоянии, чтобы они не отвернулись от меня.

- Какой же тогда должен быть диссонанс, когда вы в состоянии озарения летите, а в зале - случайная публика…

- Я все равно заставлю ее лететь. Если я играю искренне, с любовью… Это каким же надо быть человеком, чтобы на искреннюю любовь не ответить? И, знаете, до этих вот случайных слушателей достучаться - самое большое счастье.

- Как в профессиональной джазовой среде относятся к тем, кто в начале своего пути обещали быть очень хорошими джазовыми музыкантами, но ушли в коммерческую сферу, стали людьми шоу-бизнеса?

- Знаете, пример у меня - Лариса Долина. Мне видится, что Лара пошла в эстраду, в сторону коммерческой музыки не только потому, что надо было деньги зарабатывать. Ей всегда нравилось петь хорошие песни, к какому бы жанру они не относились. Но она украсила эстраду. Она же ее не испортила!

- Между тем, жалко, что голос растрачивается на Погоду в доме и прочие опусы.

- И все равно это лучше, чем, если бы эти же песни пели люди, совершенно лишенные таланта. Лара, она же петь умеет здорово, и она талантлива даже в этом репертуаре. Конечно, когда она возвращается к джазу, она понимает, что очень много времени потеряно, но это отдельная история. Вообще, мне кажется, если коммерческую музыку будут исполнять такие люди, как Лариса Долина, наша эстрада будет чуть лучше.

- А можно ли оставаться в рамках серьезного джаза, и при этом быть коммерчески успешным?

- На самом деле как вы понимаете, коммерческий успех не свидетельствует об исполнительском уровне. И действительно, финансовое благополучие сопровождает зачастую проекты, которые затевались не ради музыки, а как коммерческие предприятия, например, Фабрика звезд. К сожалению, бескультурье и неуважение к чему-то фундаментальному и настоящему - это вопрос многих веков. И это не проблема только нашего века или нашей страны. Я могу сказать, что Бритни Спирс или Spice Girls гораздо лучше живут, чем западные джазмены. Потому что торгаши правят миром, а поп-культуру продавать выгоднее. Она лучше продается.

- А джаз не продается? Та музыка, от которой и музыканты и публика летят?

- Ну, что теперь… А в церковь можно вообще прийти бесплатно и услышать там такое, чего нельзя больше услышать нигде и никогда. Духовные песнопения - это ни с чем не сопоставимое, удивительное состояние. Большее, чем полет на светском концерте. А оно бесплатно. Что стоит денег? Чаще всего - ничто, вещи преходящие. Я сам хотел бы играть такую музыку, которая не может быть модной или немодной, которую можно слушать всегда, потому что она говорит о вечных вещах. Знаете, я всегда уважал творчество Высоцкого, и единственное, что мне не нравилось - злободневность момента, присущая его песням. Можно послушать любую его песню, и понять, когда это писалось. А я хочу, чтобы в музыке не было привязки ко времени.

- Есть вещи, которые вы уже не успели?

- О, да. А очень хотел сыграть с "Битлз" (смеется). Ну, не сыграл, и ничего страшного.

- Я о реальных возможностях спрашиваю.

- А все реально. Все, что человек может себе нафантазировать, так или иначе может произойти.

- Как сейчас рождаются ваши совместные проекты с теми или иными музыкантами? Вы ведь почти каждый год играете с новой командой.

- Знаете, я отношусь к категории людей, у которых проекты никогда не заканчиваются. Они однажды начинаются - и навсегда. У меня не бывает так, чтобы я собрал группу, сыграл серию концертов, а потом распустил музыкантов. Так снимается кино: сцены отсняли, и все разъехались; музыка так не делается. Нас не так много, и так или иначе мы друг с другом встречаемся. И даже если бы нас было в десять раз больше, мы все равно стремились бы к тем, с кем нам привычнее, удобнее. Мы же не можем постоянно менять друзей. В музыке - то же самое. Однажды совпав в понимании музыки, мы вместе развиваемся, вместе придумываем, в новом опираясь на то, что общего у нас было прежде, и в этом большой смысл. Поэтому в каждом новом проекте находится место для тех, с кем мы играли прежде.

- И все-таки в джазовой среде очень мало коллективов, которые по десять, пятнадцать и более лет остаются в основе своей неизменны. В рок-музыке таких примеров гораздо больше. Почему?

- Потому, что рок-музыка сама по себе довольно примитивна, и когда люди в этом примитивном сходятся - это навсегда. И особенность рок-музыки в том, что она живет только в исполнении одной группы. Я сам в молодости играл Led Zeppelin, The Beatles, но я очень сомневаюсь, что лет через пятьдесят кто-нибудь будет играть Deep Purple или Rolling Stones. При этом я не говорю, что "Стоунз" - это плохо, это потрясающий, фантастический коллектив.

- Битлов играть будут.

- Да, их играть будут, но потому, что в основе их музыки - не претензия, а песня. А вот Doors играть не будут, потому что их творчество принадлежит не музыке вообще, а одному конкретному исполнителю. Вот в этом, к сожалению, примитивность рока. А музыка должна жить, в этом главная ее задача. Жить в разных воплощениях, в разных музыкантах. Ее нельзя ассоциировать с людьми, потому что музыка - больше людей.

2005, сайт "Все каналы ТВ" (Ижевск)