502 Bad Gateway

Публикуется впервые.

Конечно, Ян Гарбарек изменил отношение к саксофону в современном джазе. Его появление было очень своевременным. 30 лет спустя я чувствую, что об этом актуально говорить и сегодня. Важно это для моего собственного развития, важно и для молодых музыкантов. Дж. Колтрейн, при всей своей духовности и гении экспериментатора, был поглощен чем угодно, но не тоном, как таковым. Ни один гигант в истории джаза не остановил свой взгляд на звуке. На то были свои причины. Эту традицию нарушил Гарбарек. 
По-моему, феномен Гарбарека особенно актуален в джазе, как бы мы ни называли его музыку. Я имею в виду, что если бы музыкант с таким пристальным отношением к звуку, как Ян, появился в академической музыке, вряд ли мы бы называли это явление революционным, так как забота о звуке (тембре, работе над красками, динамикой) является неотъемлемой и важнейшей частью академического искусства. У лучших его представителей звук всегда имел свои неповторимые качества. Звук Яши Хейфеца, Горовица не перепутать ни с кем. С прикосновением и звуковой палитрой Глена Гульда связан целый мир его интерпретаций. 
Безусловно, тысячи академических музыкантов похожи друг на друга, как и в джазе, но "санитарная норма" в звуковом отношении у академистов гораздо выше. 
В импровизационной музыке искусство звука было и остается последним делом. Сразу же очень хочется себя опровергнуть, но примеров, к сожалению, немного. Сама идея придумывания на ходу отвлекает музыканта часто от образного погружения, да и от заботы о качестве звука. Большая часть энергии расходуется на поиск решений - что играть, а это резко снижает внимание музыканта. Трудно гладить себя по животу и голове одновременно. Но это как раз то, что сделал Гарбарек. 
Мы ждали его, наверное, интуитивно, а вместе с ним - поэзию в импровизационной музыке. Уже 30 лет он вместе с ECM "растягивает" себя и мир нашего воображения. Он сумел инструмент подчинить вокальному началу, своему голосу. Он владеет ораторским искусством в звуке, где вес каждого слова бешено важен, а игривость и спонтанность - основа для вдохновения. 
Мне кажется, что его слабая сторона - это композиция. Поэтому Гарбарек-инструменталист и Гарбарек-композитор для меня - не одно и тоже. Его композиторские идеи, особенно в последних пластинках, куда тривиальнее, нежели их воплощение, на мой взгляд. Способ, с помощью которого он выражает материал, удивительным образом может облагородить любую, самую банальную мысль; это - мистерия.
Вспоминаю эпизод, когда я однажды пытался спеть одну из композиций Гарбарека воображаемым голосом Иосифа Кобзона. Я представил себе, что Гарбарек написал ее специально для заслуженного артиста. Запахло Москонцертом советского времени. Это было забавно.
Гарбарек - также современный фольклорный музыкант с огромным интересом к фольклору всего мира. И еще о джазовом фоне. Спортивное, соревновательное начало в джазе остается по сей день главной загадкой и проблемой этого молодого искусства, а штампы и клише здесь сильнее, чем можно было ожидать. Нет ни одного вида инструментального музицирования из известных мне, где показ скорости являлся бы целью, как в джазе. Может, это комплекс? 
Вглядимся в фольклорную музыку мира. Оставаясь обнаженной и естественной, она переполнена гармонией. Виртуозность здесь - без заботы о виртуозности, печаль - без заботы о печали. Фольклор укоренен в земле, но ветви его высоко в небе. Он вобрал в себя все самое сокровенное и дикое в одночасье. Дерзости фольклору не занимать. Ему могут позавидовать самые крутые авангардисты. Фольклор как будто никогда не рождался, а поэтому никогда не умрет. Он - наше мерило.
Таким был и джаз, вскормленный тем же источником. Но странным образом искусство так называемой свободы полно ограничений и как будто даже тоталитаризма. Видимо, об этом знают музыканты, играющие джаз. Как далек, собственно, тот же Колтрейн от своих последователей - колтрейнистов, или Паркер - от паркеристов. Так же, как и Иисус от христиан, а Будда - от буддистов. Это звучит, как ирония, но разве это не так? Трупный запах колтрейнизма вы обнаружите не только вдали от родины великого мастера. В самой Америке этот запах так же силен.
Но послушайте даже тех, кто когда-то был в зените настоящего духовного расцвета. Даже они порой не осознают, что пора отдохнуть и оглянуться. Это испытание встречают все ищущие.
Возможно, кто-то уже говорит те же слова в мой адрес? Может, от того европейские джаз-клубы полупусты, а публика, разочаровавшись в звуковом мастурбировании, предпочитает аргентинское танго или тувинских DJ? Называя себя ритмической музыкой, джаз не заметил в своем развитии, что в ритмическом отношении он остался самым недоразвитым из всех так называемых неритмических жанров музыки. Так уж случилось. При том, что технический уровень музыкантов растет с каждым годом, - философский, индивидуальный падает. Видимо, после кризиса следует ожидать возрождение и расцвет.
Гарбарек оказал влияние на сотни музыкантов. Его ювелирная работа со звуком не могла не вдохновлять нас всех. 70-е, 80-е годы дали миру много замечательных экспериментов в европейской эстетике. Тот расцвет по-прежнему питает мое музыкальное воображение. Еще живя в Молдавии, и позже - в Москве, я интуитивно тянулся к северу, к его неторопливости и взрывоопасной тишине. Джордж Рассел, американский композитор и тромбонист, как-то сказал, что любит норвежских джазменов потому, что они не только посылают звук далеко в горы, но терпеливо ждут, когда он воротится. Уже семь лет я дышу паузами севера и понимаю мысль Рассела. Это он говорил в первую очередь о Гарбареке. Когда границы между жанрами, эпохами, географиями исчезнут в наших умах (если это произойдет когда-либо) и круг замкнется, может быть, тогда мы почувствуем в полной мере суть названия одного из дисков Гарбарека ALL THOSE BORN WITH WINGS - ВСЕМ ТЕМ, КТО РОЖДЕН С КРЫЛЬЯМИ.

Миша Альперин, Осло,1998-2000