Оглавление выпуска:

• Специальный репортаж
• Ещё один специальный репортаж
• Как это было в Москве
• Постсоветское пространство: что было
• Столичные анонсы
• Радио
• Бесплатный ежедневный аудиофайл

Следующий выпуск: 6 декабря 2007 г.

Друзья,
21 и 22 декабря в Центральном Доме журналистов (Москва) интернет-портал "Джаз.Ру" будет отмечать своё десятилетие и первую годовщину выхода нашего печатного журнала "Джаз.Ру".
Среди участников этого двухдневного мини-фестиваля - нью-йоркский трубач Валерий Пономарёв (чей портрет украшал год назад обложку самого первого номера журнала "Джаз.Ру"), московское трио "Второе приближение", выдающееся санкт-петербургское трио пианиста Андрея Кондакова, трубача Вячеслава Гайворонского и контрабасиста Владимира Волкова (они представят на фестивале свой совместный альбом), новосибирский шаман спонтанной импровизации Роман Столяр в сотрудничестве с музыкантами из Петербурга, ещё один петербургский ансамбль - пианист Алексей Лапин, британский барабанщик Маркус Годвин и их друзья (они тоже будут представлять новый альбом!) и целый ряд других выдающихся музыкантов...
А мы в ходе фестиваля собираемся представлять вам юбилейный коллекционный номер журнала "Джаз.Ру" - сдвоенный 8/9, двойного объёма, с CD-приложением!
Заказ билетов на это мероприятие появится на нашем портале буквально в ближайшие дни.
Ждём всех!

Кирилл Мошков
редактор "Джаз.Ру"

... и опять в Скопье за джазом...
26-ой Скопский джазовый фестиваль проходил с 18 по 22 октября, и его программа была исключительно пёстрой, выходящей за рамки джаза, сколь ни широки они сегодня. Была и норвежская созерцательность, и огненное и страстное (а каким оно ещё может быть?) фламенко. Мы пили и джаз из родника (NYC, конечно), при том нескольких видов: вполне оригинальный афроамериканский мэйнстрим; по-французски виртуозный постбоп и сверхэманципированный фри-джаз (знаю, что это звучит как нонсенс), шагнувший в зону современной компонированной и импровизированной музыки. Европа тоже "ответила на удар" двумя типами европейского авангарда - по-голландски шутовским и по-немецки серьёзным, с вполне серьёзным чувством юмора. Были и коктейли - некоторые из них из большего количества поп-ингредиентов, а другие - более чистые, но в тоже время более новаторские, выходящие под этикеткой "кроссовер": македонский джазовый гитарист и американский мэйнстримовый преподаватель + цыганский духовой оркестр (типа молдавского "Фанфаре Чокарлия" или "Оркестра свадеб и похорон" Горана Бреговича). Было и кое-что, что трудно отнести к тому или к другому жанру, но это и не нужно. Зачем тебе жанровое определение, когда твоя душа празднует и это с ней происходит в третий или четвертый раз, при том, что ты прослушал кучу компакт-дисков величиной с пирамиду Хеопса и побывал на тысяче концертов? Я пока не упомянул ни одного имени, но если я должен назвать только одно, то это, несомненно, было бы имя Стефано Боллани. Я довольно редко столь категоричен в своей оценке, и очень редко мне так трудно выразить пережитое. Это я и откладываю на конец отчёта с надеждой получить необходимое вдохновение.

На этот раз фестивалю как будто надоело сидеть всё время в одном и том же зале, и он решил погулять по городу. Первый вечер прошёл в Македонском театре оперы и балета (Македонска опера и балет). Второй и третий - в традиционном для фестиваля "Универсальном зале". Четвертый и пятый - в Доме армии. Если добавить и три послеполуночных клубных события в клубе "Хардрок", количество площадок доходит до четырёх. Разнообразие - вещь не плохая, но всегда надо знать, куда идти.
В здание Македонской оперы и балета, известное жителям Скопье как Македонский народный театр, я до того не ходил. Не знаю, есть ли более чудное здание в мире. Пол в нём, как в лодке - посередине низкий, а налево и направо поднимается, при том прямо, никаких изгибов. Другими словами, архитектор старательно избегал прямых углов. Если принять, что джаз прежде всего состояние духа, в этот первый вечер я так и не успел впасть в джаз, при том не из-за нехватки прямых углов в зале. Это был вечер норвежского созерцания в трёх отделениях - дуэт, соло и трио.
В первом отделении Susanna & the Magical Orchestra преподнесли нам ряд отстранённых, задумчивых, углублённых и созерцательных песенок, одинаковых от первой до последней. Вокальной импровизации или какой-либо инвенции, да даже и каких-либо впечатляющих качеств голоса, у певицы не было. Аккомпанемент "волшебного оркестра" в лице его единственного члена Мортена Квенильда (Morten Qvenild) был слишком скудным и по-ньюэйджевому банальным, и часто сводился к основным трезвучиям, несмотря на кучу клавишных, окружающих Квенильда.
Вопреки своей вокальной виртуозности и большой изобретательности, Сидсель Эндресен (Sidsel Endresen), названная "гранд-дамой скандинавского поэтичного камерного джаза" и "самой изобретательной европейской джазовой певицей", тоже не успела заставить меня "войти в джаз". О сравнении с Сузанной Валлумрод (Susanna Wallumrod), конечно, речь идти не может, класс Эндресен несравнимо выше. Но с другой стороны, все эти монологи и диалоги, обыгранные слогами и отдельными звуками вместо слов, своим однообразием напоминали первое отделение, а с другой - наводили ощущение о запоздалом эксперименте, результат которого давно уже известен, но кто-то упрямо продолжает его повторять, как будто законы физики тем временем изменились.
С точки зрения строения программы первого вечера наметились некоторые принципы формообразования, такие, как аркообразность, например. "Волшебный оркестр" с первого отделения снова появился в третьем - в роли пианиста трио In the Country. Несмотря на восторженные оценки авторитетных специализированных изданий, в том числе Downbeat, моя реакция была далеко от восторга. То, что In the Country представили перед публикой, был даже не наивно повторенный эксперимент, а очередная репродукция оригинала. Да, звучание было современным, да, сильно скандинавским. Да, понимаю, что после того, как Ян Гарбарек завоевал миллионы фэнов, для других норвежских музыкантов логично пойти по той же тропинке. Но надо учесть, что Гарбарек, будучи исключительно мощной фигурой, в большой степени исчерпал энтузиазм публики. А что потом? Потом надо либо подыскать другую тропинку, либо быть по крайней мере настолько же мощным, как Гарбарек, либо и то и другое. Ну, In the Country категорично ни то, ни другое, ни третье.

Вечер второй, огненный и страстный. Так оно и было. Я должен признаться, что отправился в "Универсальный зал" с немалой долей скепсиса - мол, фламенко мы знаем, вряд ли они смогут что-то новое сказать... В этом и состоял парадокс. От группы In the Country требуешь чего-то нового, а от Хуана Кармоны и его группы - нет, потому что есть что-то, что компенсирует отсутствие новизны. Что это, знает каждый человек, который хоть раз в жизни слушал фламенко. Оно заразительно, оно просто входит в вены, и кровь закипает. Если человек не лишен чутья, конечно. Выражаясь несколько научнее, фламенко обладает силой мощной фольклорной традиции, и в музыку сегодняшних исполнителей вложена энергия и душа десятков, если не сотен поколений предыдущих музыкантов. Если добавим ещё и тот факт, что без цыганского темперамента фламенко просто нет, нам остается только наслаждаться и спрашивать, когда будет следующий концерт фламенко. Конечно, и в этом жанре есть музыканты неодинакового уровня, но то, что мы слушали в Скопье - группу Хуана Кармоны и квартет Мигеля Поведы - это музыканты самого высокого уровня. Были и приятные сюрпризы. Во-первых, оказалось, что всё-таки новизна есть. Если Хуан Кармона является лидером группы, то флейтист Адрия Баусе есть её связь с джазом. Он так невероятно хорошо вплетал свои джазовые соло в общую ткань фламенко, как будто джаз возник в Андалусии. Притом флейта - далеко не самый типичный инструмент фламенко. Самый типичный, конечно, гитара - в руках Хуана Кармоны и его брата Пако; как и ударные. Кастаньеты, кажется, уже не употребляются, на их место пришёл кахон (буквально - ящик) из Перу (традиции уже не таковы, какими они были в прошлом.) И уже есть немало виртуозов этого "нового" инструмента. В данном случае это были Давид Домингес и Мануэль Гутьеррес, второй также и исключительный танцор. Его танцевальные соло мне напомнили, что в фламенко нет мужского и женского стиля танца, движения одни и те же, но ни в коем случае я бы не сказал, что у Гутьерреса не хватало сильного мужского начала, покоряющего и восхищающего публику. Конечно, был и певец, который, когда не пел, поощрял музыкантов традиционными подкрикиваниями и хлопаньем в ладоши.
В квартете Мигеля Поведы, в отличии от группы Кармоны, центром является вокал. Сам Поведа числится среди новаторов вокала фламенко и сочетает андалусскую традицию с не так уж и отдалённой, но всё-таки довольно отличающейся от неё арабской. На этот раз он всё-таки решил представить андалусскую, о чём говорил и сам состав квартета - голос, гитара и двое "перкуссионистов" с голыми руками. Чистое фламенко, в котором доминировали мука и элегичность, в отличии от игривого пульсирующего фламенко Кармоны. Так или иначе, на обеих концертах второго вечера впасть в джаз я успел.

В третий вечер публика уже пила воду из родника. Как оказалось, он тоже изменился в последнее время. После того как почти круглое столетие Америка питала Европу родниковым джазом, пора "старому континенту" одолжиться своими джазменами. Жан-Мишель Пильк (Jean-Michel Pilc) далеко не первый в этом отношении. Уже известны австрийский гитарист Вольфганг Мутшпиль (который, кстати, уже вернулся на родину), итальянская вокалистка Роберта Гамбарини, саксофонист Алексей Зубов, трубачи Валерий Пономарев и Алекс Сипягин, болгарский пианист Милчо Левиев... конечно, список длинный. Тем не менее я впервые замечаю такое твердое и бескомпромиссное отстаивание европейских черт на родине джаза. Игра Жана-Мишеля Пилька, с одной стороны, подчёркнуто французская, отмеченная холодной утончённостью; а с другой, она обладает как бы общеевропейскими чертами. Ещё первые несколько пьес были в нечётных размерах с неожиданно сложной (для французов) ритмикой, в которых Пильк показал сногсшибательную технику пианиста, фантазию, игру тембрами, даже виртуозный художественный свист. Насчёт сложных ритмов: в них он мог полностью рассчитывать на поддержку афрофранцуза Марка Мондезира (Mark Mondesir), как и басиста Тома Брамери (Thomas Bramerie), конечно. Эти трое вместе образовали настоящую машину, заводимую профессионалами высшего уровня с большой долей изобретательности.

Всё это было более чем достаточно, чтобы вызвать восхищение, но для того, чтобы забыть в заворожении всё, было далеко не достаточно. Последнее произошло на втором концерте того же вечера. Очередной сюрприз я получил от группы The Leaders. Да, я знаю, что они джазовые гиганты, но всё равно: они играют мэйнстрим, одно и тоже за последние 50 лет. Опять оказалось, что я не прав. Мэйнстрим "лидеров" оказался пластичным, развитым, обогащённым и открытым к новым идеям. И, что более важно, это их музыка, которая, как и фламенко для Кармоны, является их наследием. Я даже остолбенел, когда увидел самого младшего "лидера", пианиста Фрэда Харриса (Fred Harris) - он выглядел точно как молодой Оскар Питерсон, и в лице, и в фигуре, и играл, как, вероятно, играл бы сам Питерсон, если бы родился на 50 лет позже. На самом деле, если б я вам сообщил имена "лидеров" заранее, я мог бы обойтись без всех этих описаний. Чико Фриман (Chico Freeman) и Бобби Уотсон (Bobby Watson) - саксофоны; Эдди Хендерсон (Eddie Henderson) - труба; Бастер Уильямс (Buster Williams) - контрабас и вместо Ленни Уайта (Lenny White), заменивший его в последний момент барабанщик гораздо моложе его - Майкл Бейкер (Michael Baker).

Я не пошел на Brazilian Girls, которые играли после полуночи в клубе "Хардрок". Группа состоит из певицы-итальянки и трех инструменталистов-американцев, при этом никто из них не из Бразилии. Они играют какой-то поп-коктейль разных стилей, в котором среди ингредиентов есть и джаз, и регги, и рок... Я решил, что не пропущу чего-то важного, если не пойду, потому что всех, кроме певицы, услышу на следующий вечер в проекте Бутча Морриса (Butch Morris).

В четвертый вечер фестиваль передвинулся в последний раз, на этот раз в Дом армии. Это был вечер свободного джаза относительно больших составов, каждый насчитывал десяток музыкантов. Первыми играли "голландцы" ICP Orchestra. В кавычках, потому что среди них есть и несколько неголландцев. Аббревиатура ICP означает Instant Composers Pool, т. е. общество "мгновенных" композиторов, те, кто компонирует на ходу. История начинается в конце 60-х, когда саксофонист Виллем Брёкер (Willem Breuker) и барабанщик Хан Беннинк (Han Bennink) издают свои записи как дуэт под этикеткой своего лейбла ICP. Их друг, пианист Миша Менгельберг (Misha Mengelberg), присоединяется к ним и вводит термин "моментальное компонирование" вместо импровизации. Вскоре концепции Брёкера и Менгельберга расходятся, и музыканты группы разделяются на два состава. В результате появляется успешный и исключительно забавный Willem Breuker Kollektief, а Менгельберг и Беннинк продолжают под именем ICP.
Но не думайте, что на концерте ICP не было забав. Среди самых забавных музыкантов был сам Менгельберг, который изображал выжившего из ума старичка, как он на самом деле и выглядит. Он вышел в тёртых джинсах, сером свитере, чёрной кожаной куртке и белой шапке (такого типа шапки у нас в Болгарии называют "идиотками"). Он нёс пластиковую сумку, как будто только что из супермаркета. Повесил свою куртку на крыше рояля. Всё это на самом деле было тщательно отрепетировано до концерта. Конечно, были и импровизации, как, например, брошенная Беннинком палка, долетевшая до первого ряда. Я был недалеко и успел узнать причину полёта - палка была сломана (Милен, вынужден огорчить: Хан на своём московском концерте тоже бросался сломанными палками, так что этот элемент шоу тоже хорошо подготовлен! - Ред.).
Кроме того, Беннинку барабанов, видимо, не хватало, и он пошёл искать другие инструменты. В своём поиске он сел на пол, как маленький ребёнок среди игрушек, и стал барабанить по чему попало. Тем временем Менгельберг вёл себя так, как будто не знал, что сыграть: пробовал одной рукой какие-то аккорды, играл даже одним пальцем. Неожиданно время от времени он проигрывал самые настоящие джазовые прогрессии. Всю эту клоунаду они производили, вероятно, чтобы сделать восприятие музыки более непринуждённым, чтобы убрать невидимую перегородку между сценой и публикой. В музыкальном отношении ICP пользовались принципом сгущения и разряжения - заранее расписанные части, не лишённые чувства юмора, даже с цирковым элементом, чередовались с вполне свободными импровизациями в самых разных ансамблевых конфигурациях, от соло до тутти.

От концерта Бутча Морриса и его NuBlu Orchestra я успел услышать немного - когда хочется ещё взять интервью, приходится чем-то жертвовать. Из того немногого, что было услышано, я понял, что принципы развития барокко не чужды этому афроамериканцу, но в отличии от ICP, ему не хватает акустического звучания, и он пользуется также гипнотической силой техно-музыки в сочетании с авангардом, фолком, фанком, современным биг-бэндом. При всём этом ощущается крепкая африканская перкуссионная основа. И, самое главное, Бутч Моррис на самом деле является "дирижёром на ходу". Длинной дирижёрской палочкой, как настоящий классический дирижёр, он направляет поток музыки, как дирижируют алеаторическую партитуру. Разница в том, что перед Моррисом партитуры нет.

После полуночи в клубе "Хардрок" нас ждало очередное приключение. Тони Китановски на гитаре и Грег Хопкинс (Greg Hopkins) на трубе вместе с цыганским духовым оркестром "Черкези". Черкесы появились во второй части, потому что, как отметил Китановски перед концертом, "нельзя заставлять Грэга играть танец живота, он этим языком не владеет", в результате чего в первом отделении мы слушали совершенно заурядный квартет - труба, гитара, бас (Иван Бейков) и ударные (Александар Секуловски). Грег Хопкинс, всё равно, присоединился с своим джазовым "акцентом" и во втором отделении, в результате чего музыка не только не пострадала, но ещё и обогатилась. Причина, конечно, прежде всего в гибкости цыганских музыкантов.

Последний вечер в Доме армии нас встретил двумя пианистами, первый - соло, второй - в трио. Этим отличия между обеими только начинаются. Пока для Александра фон Шлиппенбаха (Alexander von Schlippenbach) последние сорок лет, кажется, не существовали вообще, и он продолжает настаивать на своём фри-джаз в дидактической манере "просветителя", которому единственному известен правильный путь, для Стефано Боллани (Stefano Bollani) самое главное - это играть, импровизировать, отвести слушателя туда, куда ведёт его фантазия. А она ошеломляет не менее его техники, которой он смешивает жанры, стили, эпохи. Да, Шлиппенбах авангардист, а Боллани можно назвать постмодернистом. Но почему тогда программа Шлиппенбаха несла претенциозное название "Казино Монка", в котором от Монка не было и следа, кроме тем? А после концерта Боллани я во второй раз осознал, какие поражения может нанести студийная запись. Особенно если это продукция ЕСМ. В первый раз это произошло, когда три года назад, тоже в Скопье, я слушал октет Джанлуиджи Тровези с программой с альбома "Fugace". Концерт не имел ничего общего с альбомом, кроме тем. Даже одного процента энергии и фантазии игры вживую не было на диске. Сам Тровези тогда признался, что, безусловно, он предпочитает концерт, потому что в студии музыканты не могут вполне развернуться. Я не могу запретить продюсеру ЕСМ Манфреду Айхеру записывать итальянцев, но я твёрдо решил не слушать итальянцев в записи ЕСМ. Это всё равно что консервировать вулканы в баночках.

Что бы я мог сказать о последнем концерте (снова в клубе "Хардрок"), кроме того, что это был самый что ни на есть банальный блюз, чередующийся время от времени с восточно-индийскими темами, потому что гитаристу Дереку Траксу (Derek Trucks) (в последний год всё время в топ-чартах) этот вид музыки тоже нравится? С другой стороны, было приятно - клуб, музыка вживую, напитки всякие, но всё равно мне бы не пришло в голову, что я на джазовом фестивале.

Милен Панайотов
программа "Спонтанни инвенции" на радио "Христо Ботев", София
Скопье - София
фото автора

Под крылом самолета о чем-то поёт
Так оно, в сущности, и было. Норвежские впечатления плотно замешаны на многочисленных самолётных перелётах, фантастических видах с высоты в три-четыре километра, а на рабочем столе компа у меня уже за неделю до фестиваля стоял панорамный снимок сильно заполярного норвежского города Тромсё, сделанный с самолета, но не мной. Город действительно на севере, почти 70 град. северной широты, северней Мурманска, от Осло почти 1800 км, если по дороге. Однако, не так уж и холодно - благо, тёплые течения омывают многочисленные фьорды и заливы, в одном из которых расположился остров, вмещающий центр города, аэропорт, внутреннее озеро, ближние предместья и разветвленную сеть тоннелей, из-за чего местные люди называют этот кусок земли "швейцарским сыром".

Два огромных моста с проходами для морских лайнеров соединяют остров с материком и с другим, гораздо большим островом, называемом "Китовым", за которым уже - Норвежское море, оно же Атлантический океан. Вся эта панорама разворачивается во всей северной горной красоте при подлёте. Так что лететь туда на самолёте очень рекомендую. Вот только из России, имеющей общую границу с Норвегией на самом северо-западе, туда можно лететь только из Мурманска и Архангельска. Что мы, т.е. ваш покорный слуга и трио "Второе приближение", командированные на фестиваль Barentsjazz, и сделали, предварительно добравшись до Архангельска.
Архангельск в данном случае - центральное звено во всей затее, поскольку это один из немногих наших городов, где, благодаря традиции, основанной Владимиром Резицким и группой "Архангельск", совершенно не стесняясь, существует ниша новоджазовой и всякой пограничной музыки под крылом фестиваля "Апрельские джазовые тезисы". У организатора архангельской джазовой жизни пианиста Владимира Турова сложились братские отношения с северонорвежскими музыкантами и джазовыми деятелями. Братские отношения были подтверждены возникновением Норвежского Баренцева Секретариата, который занимается, в том числе, и вопросами культурного взаимодействия. Забегая вперед, хочу заметить, что взаимодействие было действительно в высшей степени культурным. А результатом стал Второй фестиваль Barentsjazz, названный так в честь моря, которое объединяет наши две страны, и на котором целый концертный день шел под флагом "Архангельских апрельских джазовых тезисов".

Наше московское трио + я тоже выступали под этим флагом, присоединившись к архангельской делегации, весьма многочисленной и состоящей из ансамбля Jazz Friends, студентов и примкнувших друзей джаза, но уже, так сказать, без кавычек. Всю эту делегацию, высадившуюся 31 октября из тяжело вибрирующего АН-24, встречал главный организатор фестиваля Эрик Брайен Гиклинг (Erik Braien Gikling).
Собственно фестиваль занял три дня и три концертные площадки, в качестве хэдлайнера выступал легендарный британский трубач и композитор Кенни Уилер с финским трио Алекси Туомарила. Остальные музыканты представляли Норвегию, Финляндию и Россию. Три площадки, прямо скажем, не показались мне слишком большими - так называемая "Малая сцена" (Lillescenen), т.е. по нашим понятиям клуб, оборудованный звуком, светом и роялем, человек на 100 с небольшим; Верденстеатр - фактически, кинотеатр человек на 260 и без рояля; и, наконец, один концерт прошел в знаменитом (его можно обнаружить в учебниках по архитектуре) современном Арктическом кафедральном соборе. Как мы поняли, в этом северном городе с полярными надбавками к зарплате народ ведет тихую, спокойную жизнь, но с очень напряжённым трудовым ритмом.
Подобные условия существования не способствуют массовому желанию топать в выходные на джазовый фестиваль, который, кстати, ещё не завоевал себе устойчивой репутации и постоянного упоминания в путеводителях по Норвегии. Значительно большая часть горожан вечером на уикенд предпочитает выпить рюмку-другую, после чего весьма громко прогуливаться по улицам допоздна. Возможно, такая покойная жизнь без встрясок и проблем и привела к тому, что огромный мост, как раз ведущий к Арктическому собору, огорожен высокой решеткой в стремлении уменьшить процент попыток суицида.
Вопреки желанию читателя, до музыки на фестивале мы все же дойдём. Она началась с того, что "Архангельские друзья джаза" вместе с руководством российской делегации отправились на дневной прием к мэру города. Нормальный джем, проведённый на высоком музыкально-политическом уровне, привел в восторг мэра и вызвал реакцию в виде целого разворота в местной газете. Но понравилось ли мероприятие соседям мэра (а приём происходил прямо на квартире градоначальника), неизвестно.
Первый вечерний концерт начинался в темноте "Малой сцены". Темнота была необходимым элементом, из которого на постепенно растущих оборотах начал вылезать электронно-акустический noise. Квартет Puma, состоящий из клавишника, DJ-я, гитариста и ударника, анонсировались, как музыканты, получившие в 2006 году приз "Молодые джаз-музыканты года" и ставящие целью вдохнуть новую жизнь в произведения норвежского композитора Эдварда Грига. Откровенно говоря, Грига я в их музыке не уловил, зато энергетики, умения работать с множественными синтезируемыми звучаниями было более чем достаточно. Выпускники джазового факультета университета Тронхейма, старейшего учебного заведения в Норвегии, занимающегося, в том числе, так называемой "ритмической музыкой", вкладывали всю свою мощную энергию в производимое действо - гитарист очень пластично трудился над ручками своих примочек, клавишник не менее пластично танцевал над своей клавиатурой. КПД музыкальной составляющей при этом был значительно ниже акустического давления и видимых усилий. Но это, учитывая опыт слушания подобных составов в московском центре "Дом", входит в нормы стиля.
Второй состав этого вечера был эстетически совершенно контрастен первому. Трио норвежской пианистки Ольги Коньковой и гость ансамбля, вокалистка Веньке Лоснэгард, в том же подвальном клубе в присутствии 50-60 человек дали концерт весьма насыщенной, изысканной и высокопрофессиональной музыки. Сама Ольга Конькова уже давно работает на норвежской и мировой сцене. Она выпускница Российской Академии Музыки, ученица Игоря Бриля, об уроках которого отзывается исключительно тепло. Дальше на её пути была школа Беркли, которая после обучения в Москве показалась Ольге машиной для производства музыкантов с очень жёстким и отчасти формальным подходом. Извилистые пути музыканта привели Конькову в Дубаи (Объединённые Арабские Эмираты), затем было знакомство с норвежским басистом Пэром Матисэном и, вот уже много лет, в Норвегии на базе супружеского дуэта Конькова - Матисэн создаются разного рода проекты. Так или иначе, в музыке трио все крутится вокруг основного стержня - стилистики ECM. Это акустические композиционные построения, базирующиеся на объединении европейского мышления, камерной музыки и свободного музицирования, основанного на возможностях джаза, как такового. Ольга, несомненно, очень хорошая пианистка, у неё весьма широкий диапазон музыкальных представлений, сложившихся явным или неявным образом из поклонения Киту Джарретту, с одной стороны, и к Шуберту, Малеру, Шостаковичу - с другой. Взаимопонимание участников трио Ольги, Пэра и барабанщика Пэра Хиллустада почти абсолютно. Пожалуй, единственное отрицательное впечатление касается некоторой однородности всего материала, повторение излюбленных ходов. Весьма любопытны песни Ольги Коньковой, которые безо всяких "джазовых" импровизаций, но исключительно профессионально исполнила Веньке Лоснэгард. Песни, прямо скажем, сложные, а их импровизационный дух заключен скорее в фактуре, нежели в мелодике.

Следующий музыкальный день начался с мастер-класса в Музыкальном институте Тромсё (точное его название я так и не уловил), которое для студентов и педагогов должны были дать участники "Второго приближения". Без накладок не обошлось, начиная с неважной информации для тех же студентов и кончая отсутствием каких-либо инструментов и аппаратуры. Но минут через 15 для Андрея Разина выкатили рояль, так же быстро появились микрофоны для Татьяны Комовой, а местный контрабасист Конрад Касперсен притащил великолепный инструмент для Игоря Иванушкина. Пока все это происходило, ваш покорный слуга развлекал народ баснями о путях развития современной музыки. При этом выяснилось, что студенты отделения "Ритмической музыки" (по-нашему эстрадно-джазовой специализации) совершенно не знают персонажей этой самой музыки. Только на два имени мне удалось получить адекватное кивание головами - Гарбарек и Григ. Выступление "Второго приближения" вызвало чрезвычайное удивление, переходящее в восторг, а затем в совместное музицирование - вы не поверите, с банджистом и вокалисткой, которые, использовав Андрея и Игоря, затеяли, ничуть не смущаясь, совершенно американское кантри.
Концертная часть второго дня фестиваля началась с выступления студентов из Архангельска, обозначенного как "квартет Андрея Шабашова". Программа фестиваля была построена так, что на все выступления попасть было затруднительно, так что мне удалось оказаться только уже на выступлении Архангельских Jazzfriends. Пианист Валентин Зеленов сотоварищи представили программу, выделяющуюся из всего фестиваля приверженностью джазовой традиции, хотя и в авторской версии. Вполне добротная программа вызвала доброжелательно-нейтральное внимание публики, поскольку джаз в городе нередко звучит и в первоисточнике. Стандарты прозвучали только в исполнении вокалистки Ады Мартыновой, девушки весьма музыкальной, но не избавившейся от давления приёмов, уместных в джазовом ресторане, но не на фестивале в Европе.
Следующий сет был отдан весьма впечатляющим музыкантам из разряда world music. Квартет, лидерами которого являются вокалист и перкуссионист Торгейр Вассвик и гитарист Роджер Лудвиксен, основываются в своей музыке на наследии древнейшего населения севера Скандинавии - саамов. Сам Вассвик родом из Гамвика (норвежская губерния Финнмарк) и сочетает современный джаз с саамскими песнями, которые именуются "йойк". Основной инструмент Вассвика, кроме голоса - бубен, явно позаимствованный у местных шаманов, а у гитариста дополнительным инструментом служил народный саамский струнный инструмент, напоминающий тувинский игыл.
После такой стилистической чересполосицы наступила очередь московского трио "Второе приближение", которому надлежало представить уже совсем иное измерение импровизационно-композиторского творчества. Забегая вперед, скажу только, что не известное никому в этой части Норвегии трио вызвало необыкновенно бурную реакцию: после этих трех дней многие говорили о том, что это лучший ансамбль фестиваля, а рецензия на выступление была озаглавлена "Память на всю жизнь" с присовокуплением 6 звездочек. Но, учитывая мою тесную связь со "Вторым приближением", я предоставляю слово пресс-атташе архангельской делегации Ирине Коростелевой:

Выход московского трио "Второе приближение" (Андрей Разин - Татьяна Комова - Игорь Иванушкин) оказался, безусловно, "макушкой" российской программы. Успех - колоссальный. И было за что! Эти музыканты держат внимание зала от первого до последнего момента своего пребывания на сцене. Даже если попадают в такую экстремальную ситуацию, какая случилась в этом кинозале 1915 года постройки, где на маленькой сцене пианистов ждал отнюдь не рояль, но старенькое пианино, и наличие комбиков ещё не означало, что их будет слышать певица.
В композициях Андрея от первой до последней ноты - беспрестанная смена и развитие настроений: будь то стремительное и виртуозное изложение темы, искрящиеся юмором диалоги пианиста и певицы или философские размышления басиста. Все, включая и посвящение Мишелю Петруччиани, было преисполнено искренним сильным чувством, но прежде - ходом мысли, оригинальной и непредсказуемой. Северное сияние бывает столь же невесомым в игре света, как и мощным в амплитуде звучания.
Широчайшая палитра нюансов и штрихов, образов, характеров и ритмов, и с каждой вариацией возникает нечто новое. Публика откликается на малейшие отклонения, дополнения к заданным темам, и получает всякий раз громадное удовольствие от этих размышлений вслух.
Идеи музыкантов чисты и мудры. Их развитие органично, а потому убедительно, и принимается без опровержений, поскольку всякий раз после заключительной фразы остается ощущение целостности, завершенности сказанного. Впрочем… Если в ваших мыслях есть новый поворот, музыканты продолжат… Пространство для приближения остаётся всегда.

Позволю себе слегка снизить пафос написанного моей коллегой. Сверхэмоциональность выступления ВП в значительной степени была связана с нервозным состоянием Андрея Разина, которому для серьезного выступления было предложено пианино, хоть и японского происхождения, но теряющее строй минут через 20 использования по назначению. Да и по звуку это всё-таки не вполне рояль. Зато в последующие дни Андрею пришлось услышать многочисленные извинения по этому поводу и гарантии в следующий раз предоставить лучшее в городе фортепиано.
Приятный сюрприз ожидал слушателей и в следующем сете. На сцене появился совместный норвежско-российский квинтет, который уже почти год дает регулярные выступления, перемещаясь между Россией и Норвегией. С норвежской стороны в него входят музыканты из трио Link - пианист Тор Эгил Брасет, очень опытный басист Фруде Берг и барабанщик Сверре Гьорвад. Российских музыкантов двое - воспитанник школы Петра Петрухина, уже достаточно заявивший о себе на российской сцене саксофонист Константин Сафьянов и гитарист из Архангельска Николай Куликов. Квинтет играет необоп, но очень европейского характера, с тяготением к ECM-ским элементам.
Это интересная музыка, исполненная профессионально и с исключительным взаимодействием между музыкантами. Я с удовольствием слушал в таком амплуа Костю Сафьянова, который, в принципе, готов играть в разных стилях, он ещё не определился с окончательным выражением лица. Но мне и раньше приходилось отмечать в его игре способность соответствовать идеалам ECM. Хотя в этой программе он занимал относительно скромное место. А вот наивысшее удовольствие я получил от игры гитариста Николая Куликова, удивившего меня прекрасным звуком, осмысленным использованием акустических свойств инструмента, но главное - совершенной работой с формой в соло, логично развиваемой музыкальной мыслью. Молодой архангельский гитарист оказался для меня одним из главных открытий фестиваля.
Для участия в первом концерте третьего фестивального дня необходимо было к трём часам дня, когда в полярных широтах день уже переходит в мягкий вечер, а проливы и острова зажигают многочисленные огни на домах и кораблях, перебраться через пролив и оказаться в "Арктическом соборе". Столь высокодуховное место требует женских эмоций, а потому я вновь передаю "перо" Ирине Коростелевой:

Джаз в храме. Уместность, казалось бы, несовместимых понятий в действительности доказывает искусство: если музыка действительно высока, а храм принимает тех, входит в него толерантно и доброжелательно. Не потому ли столь захватывающим оказался проект Another World, автором которого является Торе Йохансен (Tore Johansen) - дирижёр, аранжировщик, композитор и трубач. Музыка американской джазовой вокалистки Эбби Линкольн звучала в Арктическом соборе в исполнении певицы Марит Сандвик (Marit Sandvik), камерного хора MIMAS, пианиста Виглейка Стороса (Vigleik Storaas), контрабасиста Андреаса Амундсена (Andreas Amundsen) и барабанщика Роджера Йохансена (Roger Johansen).
Почему слова, положенные на музыку, мелодия, преобразованная в гармонии, вызывает порой столь острую чувственную реакцию, например, даже у стрессо-устойчивых бизнесменов? Может потому, что артисты "Мимас" - любительского коллектива - словно "дышат" исполняемой музыкой. И оттого создаваемое ими гармоническое полотно - то вибрирующе-упругое, то тягуче-вязкое - оставляет ощущение пластичности, почти осязаемости сочинений Линкольн. Мягкий и глубокий голос Марит, словно в глубоком челне хорового многоголосия, царит под сводом собора, увлекая всех за собою. Лучистая всем своим обликом певица солирует, легко передавая музыкальную нить трубачу, вновь так же невесомо подхватывает её от инструментального трио и ведёт дальше.

В этом концерте, меня, пожалуй, более всего поразила норвежская вокалистка, на мой взгляд "сделавшая" эту программу - настолько органично норвежка Марит Сандвик передала дух музыки, уходящей в афроамериканские корни, не переходя при этом в состояние вульгарной подражательности. А ведь от сдержанно-сурового норвежского характера до черного соул ох, как далеко. Вполне присоединяясь к Ирине в оценке происшедшего, не могу не внести нотки разочарования в отношении ритм-секции - чрезмерное увлечение пианистом Вигликом Стораасом педалью, невнятный ритмический рисунок его пассажей в этой музыке, тяготеющей к джазовой традиции, вызвали определенный дискомфорт.

И этот же пианист, с той же манерой игры оказался совершенно на месте в трио из Тронхейма под названием Orange. Их выступлением начался последний фестивальный вечер и снова на "Малой сцене". Стораас оказался педагогом джазового факультета и идеологическим вождем Orange. Имея опыт выступления с такими титанами, как Чет Бейкер, Карин Крог, Палле Даниельсон, Джон Серман, пианист тяготеет к той нормативной скандинавской линии в джазе, которая оперирует несложными псевдоклассическими ходами, развивая их достаточно ограничено, неспешно, и, не выходя из состояния покоя. Выглядит это весьма профессионально, но скучно. Интересно, что, находясь в своей культурной среде, такие музыканты (а их немало попадается в записях, которые приходят и в Россию), должны были получать активную реакцию на такую музыку. Ан нет, прием был вежливым, но не более того. Возникает вопрос, а зачем. Впрочем, такой же вопрос возникает в джазовой жизни нередко, и иногда в ситуации полностью противоположной. Возник он у меня во время гастрольных выступлений неких американских звезд в ноябре месяце в Москве. Невероятная виртуозность, энергетика, мощь и драйв - все впустую, музыки почти нет. Нет мысли, нет интригующего развития.

Все это я получил сполна на последнем (потом был полуночный джем, но эти игры уже не для меня) и одном из лучших концерте фестиваля. Хэдлайнер абсолютно оправдал ожидания - трубач и композитор Кенни Уилер легендарный музыкант, который к тому же в последнее время стал одним из постоянный героев "Персоналий" в моей программе "Бесконечное приближение". Ему 77 лет, родом он из Канады. В Королевской консерватории г. Торонто Уилер занимался на трубе и изучал музыкальную гармонию. В 1952 году он переехал в Англию в Лондон, где два года, работая на почте, выступал с различными биг-бэндами. В 1968 г. с группой Джона Дэнкворта он сделал запись своей композиции "Windmill Tilter", сюиты по "Дон Кихоту" Сервантеса. Приобретя известность в качестве уверенного боп-солиста, он в то же время увлекся европейской авангардной музыкой. В 60-70е гг. Уилер весьма плодотворно работал со Spontaneous Music Ensemble, с секстетом Тони Оксли, с джаз-роковым составом Майкла Гиббса, с квартетом Энтони Брэкстона, с The Globe Unity Orchestra. В эти годы началось его сотрудничество с Джоном Сёрманом и Эваном Паркером. С середины 70-х гг. музыкант активно записывается на лейбле ECM. Один из самых техничных трубачей авангардного джаза, Уилер отличается крайней замкнутостью и застенчивостью. При этом его музыка глубока, насыщена и наполнена великолепным знанием мировой музыкальной культуры. Очень часто Уилер выступает в качестве композитора, создающего музыку для камерных составов музыкантов, рассчитанную при этом на высокий уровень импровизационного мышления. У Уилера огромная дискография, при этом один из последних дисков - юбилейный концерт, посвященный его 75-летию, записан в Queen Elizabeth Hall.

Разумеется, в 77 лет играть на трубе нелегко. Этот скромный и углубленный в себя человек, выйдя на сцену, сел на стул и долгое время пребывал в почти отрешенном состоянии, пока его молодые финские коллеги подготавливали музыкальную почву для его вступления. Но, начиная с первого звука его трубы (точнее, флюгельгорна), я понял, что меня увлекает в пространство невероятного масштаба интеллекта и волнения, которое наступает только при редком соприкосновении с настоящим искусством. Вся музыка Кенни Уилера, а исполнялись именно его вещи, чрезвычайно насыщена музыкальной логикой, плотна и включает в себя не джазовые идиомы, а некий пунктир общечеловеческих ценностей, для высказывания которых никакой иной язык не подходит. Но у квартета на "Малой сцене" была и ещё одна особенность - это удивительно действующий контраст между мэтром и финским трио Алекси Туомарила. Само по себе это трио - явление масштаба немалого, но именно здесь они проявили себя не просто как виртуозные музыканты, не только как люди, превосходно чувствующие все нервные волокна современного импровизационного мышления. Они абсолютно точно, дозировано создавали канву именно для очень непростой музыки Кенни Уилера.
Это трио снова напомнило мне о не вполне справедливом распределении пирогов и пышек в мире искусства. Все-таки звёзды и лучшие музыканты - это далеко не одно и тоже. Пианист Алекси Туомарила молод, но в кругах внимательных слушателей современного джаза его имя уже вызывает четкие ассоциации с талантом, успевшим себя проявить. В подходе Алекси сразу ощущается абсолютное владение идиоматикой необопа и чёткое желание, да и возможность постоянно выходить за рамки этой идиоматики. Алекси родом из Финляндии, высшее образование получал в консерватории в Брюсселе и в последнее время очень часто выступает по всей Европе. Мне он сказал, что недавно выступал и в России - в Санкт-Петербурге и в Самаре. Контрабасист Матс Эйлертсен также заслуживает похвал, но самое фантастическое впечатление производит молодой (26 лет) барабанщик Олави Лоухивуори . Это странное ощущение безграничных возможностей на вид совершенного мальчишки, который всё понимает и всё может. Ладно техника, но откуда музыкальная мудрость и абсолютная возможность отречься от показа себя для создания общей музыки? Об этом барабанщике мне уже приходилось слышать от участников "Второго приближения", которые встречали его на фестивалях в Финляндии, но увидеть это чудо, да ещё и с потрясающей пластикой, дорогого стоит. Олави - выпускник Jyväskylä Conservatory, после которой он был принят на джазовый факультет Академии им. Сибелиуса. Музыкант весьма востребован, так что его можно слышать ещё в дюжине составов, включая группу "Трёх Олави", UMO Jazz Orchestra, ансамбль саксофониста Юкка Перкко и др.

Пожалуй, выступление Кенни Уилера было той самой жирной точкой, которая и должна стоять в конце правильного предложения. Ей же был требовательный бис, требовательный на таком же уровне, которым закончилось и выступление московского "Второго приближения". На самом деле уже в полночь начали играть музыканты из местной группы MOJE (Modern Jazz Expressen), объединяющих, судя по анонсу, современный джаз, хип-хоп, брейкбит и хаус. Но на следующий день утром нас уже ждал аэроплан, который должен был отвезти нас в наш собственный хауз.
Полет на небольшом самолете над норвежскими горами, фьордами и озерами - это отдельная сказка, посадка в заснеженном Киркинесе - сказка не меньшая, а уж кружение над взлетно-посадочной полосой абсолютно пустого мурманского аэропорта в течение 40 минут в ожидании рассеивания тумана, закрывающего упомянутую полосу - не столько сказка, сколько ужастик. Когда горючего осталось ровно на возвращение в Норвегию, наш 30-местный De Havilland сел через туман. Но праздничный ужин с коньячком в мурманском аэропорту совершенно восстановил чудесные впечатления от того, что джаз есть, и его границы - не на замке.

Михаил Митропольский, пограничник,
с Северо-западной границы Родины
Архангельск - Мурманск - Тромсё - Киркинес - Мурманск -Москва

II фестиваль “Балтийский ДжаZZ”
Московский международный Дом музыки, 15-16 ноября
Второй фестиваль "Балтийский джаZZ", впервые прошедший в прошлом году в Москве, растянулся в этот раз на девять дней и три города. Начался он в Калининградской областной филармонии, продолжился в Петербургской государственной филармонии джазовой музыки Давида Голощёкина, а завершился в столице, где, как и в прошлом году, гостей принимал Московский Дом музыки. И если в Петербурге выступал практически тот же состав музыкантов, что и в Калининграде, то до Москвы из уже выступивших доехал только молодой коллектив Helsinki Trio. На "Балтийском джазе" финское трио выступало с саксофонистом из Питера Леонидом Сендерским. Таким составом они и открывали первый день фестиваля в Москве.

Театральный зал ММДМ заполнился не более чем на треть. Заметную часть аудитории составляли финны и шведы, пришедшие целыми компаниями, что, откровенно говоря, напоминало собрание землячества. Не то чтобы фестиваль был по достоинству разрекламирован, не то чтобы цены на билеты подходили под определение "бюджетный вариант". Но всё это - больные вопросы коммерции, как понимаете. Отсюда - вполне логично вытекающие последствия.
Музыкант и по совместительству арт-директор "Балтийского джаза" Алексей Колосов, в Калининграде и Петербурге выступавший дуэтом с пианистом Сергеем Чипенко, на этот раз ограничился ролью ведущего. Он авторитетно рассказывал о достижениях заявленных на фестивале коллективов, ни в коей мере не скупясь на восторженные речи по отношению как к именитым музыкантам, так и к молодым. Выступление уже названных выше Helsinki Trio и Лёни Сендерского заняло первое отделение концертного вечера. Некоторые сыгранные ими произведения написала пианистка Кайса Кулмала, некоторые - солирующий то на сопрано, то на альт-саксофоне Леонид, остальные - отец-основатель Helsinki Trio, живущий в Хельсинки продюсер Сергей Соколов. В оригинальности названий песен коллективу не отказать: "Собака - друг человека", "Фруктовый чай", “Yello” ("Ело" - "Оле" наоборот)... В целом сыгравшим мастерски, молодым музыкантам, может, чуточку не хватало присущей именитым джазменам самоуверенности и даже нагловатости, в известной степени раскрепощающей и вносящей в музыку свободу и легкость. Впрочем, когда речь идет об исполнительском таланте, всё прочее - вопрос времени.
Во втором отделении на несколько уставших зрителей "обрушился" дуэт датской певицы Сесилие Норби и шведского контрабасиста и виолончелиста Ларса Даниэльссона. Обрушился - потому что поздним вечером в четверг малочисленная аудитория, к несчастью, едва ли была в состоянии воспринимать достаточно сложную музыку, исполненную этой парой. Не поймите превратно: сложная - потому что утонченная, глубокая, медленная, в какой-то степени минималистичная: высокий сильный красивый голос Сесилие под аккомпанемент грузного баса Даниэльссона. Одна только песня “Autumn Leaves”, спетая датской вокалисткой под виолончель, на которой Ларс играл без смычка (получилось что-то вроде акустической бас-гитары), звучала с такой пронзительной грустью, что слушатели буквально "загрузились" и крайне вяло реагировали на происходящее на сцене. Бедной Сесилие, обладающей не только прекрасным голосом, но еще и достаточным обаянием, приходилось несколько раз обращаться в зал с вопросом: "Эй, вы там? Мне необходимо на вас посмотреть!". Дуэт, сам по себе неординарный, подобрал под стать неординарный репертуар: прозвучал и Дэвид Боуи, и Стинг, и Гершвин - причем в оригинальной обработке, с вокальными импровизациями и струнными проигрышами (Ларс зачастую выступает соло, без сопровождения каких бы то ни было инструментов). На бис музыкантов настойчиво вызвал сам господин Колосов. Норби и Даниэльссон исполнили композицию, ими же и написанную - "A Poem and a Prayer". Первый день фестиваля подошел к концу.

Второй день - а это, надо сказать, была пятница - обещал несколько иное настроение и, похоже, другой контингент слушателей. Народу действительно прибавилось, хотя свободные места все равно оставались. Открывало вечер соул-джазовое норвежское трио The Real Thing, ставшее трио после того, как саксофонист Сигурд Кон в декабре 2004 года трагически погиб в Индонезии от цунами. В 2003 году The Real Thing в своем первоначальном составе уже выступали в Москве на Первом российско-норвежском джазовом фестивале, из которого потом и вырос "Балтийский джаз". На этот раз без саксофониста и с новым барабанщиком норвежцы отыграли динамичную программу, состоящую из сочинений органиста и гитариста группы, в которые периодически вклинивались коротенькие проигрыши то из Моцарта, то из Римского-Корсакова, то из мультфильма “The Flintstones”, то из хард-роковой группы Deep Purple. Развязная, шутливая манера музыкантов сразу же задала определенное настроение, которое не рассеивалось до самого конца вечера. Зал ухал, хлопал, хохотал. "Видно, что публика слушает, реагирует. Чувствуется контакт с залом, это очень приятно", - выразил свои ощущения барабанщик “The Real Thing” Хермунд Нигорд после выступления трио.
Вторым номером программы на сцену вышли представители российской стороны в лице вокальной группы Cool and Jazzy. В этот момент можно было ощутить всю специфику фестиваля в отличие от концерта одного исполнителя: удаленность представленных жанров друг от друга может быть колоссальной, приходится "перестраиваться" по несколько раз за вечер. Такой самобытный стиль, как a cappella, чисто физически сложно воспринимать длительное время - тем более, если речь идет о джазе. Но ребята из Cool and Jazzy ни на секунду не давали слушателям загрустить, стараясь показать абсолютно все свои возможности. Здесь и “Cheek to Cheek” Ирвина Берлина, и "визитная карточка" Мэрилин Монро “I Wanna Be Loved By You”, и даже вариации на тему "Щелкунчика" Чайковского. Вокалисты, похоже, могли бы исполнить все 9 альбомов, записанных за время существования группы, если бы позволило время.
Во втором отделении зрителей ожидало выступление группы шведа Ульфа Вакениуса, известного ценителям традиционного джаза как участник квартета великого канадского пианиста Оскара Питерсона. Выходящий объявлять известного шведского гитариста Алексей Колосов заметно волновался: как же, до окончания фестиваля осталось всего ничего, успеют ли музыканты уложиться в отведённое время... И, надо сказать, волновался напрасно. Шведы чинно вышли на публику и отыграли так, что ни организаторы, ни представители Дома Музыки, ни часть зрителей, гуськом выбегавшая из зала после того, как стрелки часов миновали цифры 10, не смогли остановить вошедших в раж музыкантов. В середине выступления гитарист остался на сцене один и сыграл два лиричных произведения-посвящения - датскую народную песню для покойного контрабасиста Нильса-Хеннига Эрстеда Педерсена и блюз для Оскара Питерсона. Затем музыканты вновь в полном составе начали импровизировать и вытворять такое, что иначе как словом "свобода" не назовешь. На бис музыканты вышли под восторженные овации публики, и Алексею Колосову, появившемуся на сцене как раз для того, чтобы с сожалением констатировать окончание вечера, ничего не оставалось, как вернуться за кулисы. "Дополнительная программа" началась с колыбельной, исполненной пианистом группы на ломаном русском языке характерным хриплым басом. Затем остальные участники коллектива присоединились к новоявленному оперному певцу и сыграли еще одно произведение Вакениуса; на последних минутах Ульф подал осторожный знак клавишнику, вместе они деликатно удалились, оставив на сцене увлеченных музицированием басиста и барабанщика, который перед финальным аккордом эффектно подбросил в воздух барабанную палочку.
Вот и прошел второй фестиваль "Балтийский Джаз", и успех его был в самом прямом смысле переменным. Аншлаг в выходные в Калининграде, пустые залы в понедельник-вторник в Петербурге; в Москве - досадно обделенный вниманием публики четверг и нескончаемый драйв в пятницу. Хочется верить, что в будущем году фестиваль, уже носящий гордый порядковый номер 3, избежит подобных колебаний и пройдет стабильно хорошо, с полными залами - от первого дня до последнего.

Диана Кондрашина
фото: Владимир Коробицын

Гитарист Марк Рибо, ДОМ, 12 ноября
Для начала небольшой флэшбэк. Оказывается, четыре года назад, когда Рибо давал сольный концерт в клубе «16 тонн», в зале было всего тридцать два человека. Факт удивительный (на самом деле зал был полнёхонек; это по билетам пришли 32 человека - что, согласитесь, тоже довольно удивительный факт. - Ред.). Даже если забыть на минутку, что Рибо – абсолютно культовая фигура (не будем прибегать к, кажется, уже обязательному перечислению прекрасных музыкантов, с которыми Марк играл и записывался: все и так в курсе), и предположить, что его сольные проекты были у нас неизвестны (ну, мало ли, говорят, что только в последние несколько лет увлечение авант-джазом приобрело более или менее массовый характер в нашей стране), нельзя игнорировать то обстоятельство, что альбомы “Rain Dogs” и “Frank’s Wild Years”, на которых играл Марк, к тому времени были давно записаны, а, как известно, «Том Уэйтс в России больше, чем Том Уэйтс». И вот поди ж ты – тридцать два человека.
12 ноября 2007 года здравый смысл взял свое: на этом концерте Марка Рибо был абсолютный аншлаг. Все двести билетов проданы, лично знаю людей, которые покупали билеты за несколько месяцев до мероприятия.
Марк приехал с сольным концертом, его последний проект – Marc Ribot’s Ceramic Dog (трио, в состав которого, кроме Рибо, входят два молодых нью-йоркских музыканта: басист Шахзад Исмаили и ударник Чес Смит - играет помесь авант-джаза с нойз-роком) – остался в Штатах. Впрочем, имел место намёк, что и его мы в скором времени сможем послушать вживую.

Кроме своих композиций, Марк по традиции исполнил несколько сочинений Джона Зорна, славящихся свои дикостью. Да как исполнил! Немаленький мужчина, сидевший передо мной, регулярно подпрыгивал, пока Марк мучил электрогитару. Мучил довольно изощренно: кроме уже стандартных фокусов с карандашом, всунутым под струны, постукиваний по деке и скоростной игры с «примочками», Рибо задействовал воздушный шарик, который использовал и как своеобразный медиатор, и как самостоятельный перкуссионный инструмент. После этого номера, в общем, немногословный в тот вечер Марк заметил: «Вы думаете это легко, играть шариком? А вы вот попробуйте! Нет, ну, правда, это непросто!» Хаотические звуковые атаки Рибо перемежал акустическими композициями, в большинстве своем построенными по одной схеме: неочевидные мелодии, скоростное фингерстайл-тремоло с то едва заметными, то радикально атональными сменами темы и, конечно, длительные импровизации. Временами это напоминало модный полгода назад фрик-фолк (или new weird america) вроде Sunburned Hand Of The Man или Six Organs Of Admitance. Кроме того, Марк сыграл какую-то вещь сильно смахивающую на одну из тех гитарных партий, что он делал для Тома Уэйтса: упругий блюз с аллюзиями на танго на фирменном грязноватом звуке. Да только я так и не вспомнил, что же это такое могло быть, к тому же вполне возможно, что это было какое-то самостоятельное сочинение. (Зная сольную программу Рибо, можно предположить, что речь идёт о "Black and Tan Fantasy" Дюка Эллингтона - Ред.)
Зорновские хорроры, это конечно, интересно, но самые вкусные вкусности Рибо припас для биса: первая – красивейший, одновременно нервный и нежный блюз без четкой ритмической структуры, по большей части, видимо, импровизированный, построенный вокруг рефрена (да, иногда он еще и поет): «I’m too close to heaven and I can’t turn back…»; вторая – его знаменитый кавер на битловскую «Happiness Is A Warm Gun» (см. альбом «Saints») с неизменным «oh yeah» в конце. Именно ради такого Рибо, виртуозно сочетающего мелодику и амелодичность, постоянно удивляющего какими-то неожиданными, но очень органичными ходами, я и, думаю, большая часть публики и пришли на этот концерт.

Кстати, информация для тех, кто не попал на концерт: после выступления Марк сказал, что в Москве ему нравится, и он собирается заглядывать сюда почаще. Верим, ждем.

Сергей Бондарьков
Фото: Руслан Белик

Российско-швейцарский фестиваль "Цюрих - Москва" завершился 7 ноября в Театральном зале ММДМ выступлением одного из лидеров нового европейского джаза - швейцарского перкуссиониста Пьера Фавра. В свое время он успел поиграть в европейских биг-бэндах, сотрудничал и с американскими солистами. Предпочитал свинг и бибоп, пока в конце 60-х не открыл для себя авангардный джаз. Пожалуй, самыми необычными его проектами можно считать ансамбли перкуссионистов, которые он создавал в дальнейшем (самый известный диск - "Singing Drums", 1984), однако в Московском Доме музыки он показал столь же необычную сольную программу.
Пьер Фавр много гастролирует по всему миру, но в Москву приехал впервые (из городов бывшего СССР он побывал только в Таллинне на джазовом фестивале 1967 г., и то за свой счёт). В июне нынешнего года ему исполнилось 70, и этот юбилей абсолютно неправдоподобен. Исполнению Фавра и в столь солидном возрасте свойственна замечательная точность, когда импровизация кажется идеально выверенной. А между тем это была именно импровизация, пусть и хорошо подготовленная.
В течение всего вечера звучал ритм соло - изысканная и изобретательная полифония тембров, невероятное разнообразие ритмических конструкций и приёмов игры. Удивительно, как артисту удавалось удерживать внимание зала в течение двух часов исключительно игрой на ударных! Его рафинированная, утончённая перкуссия воспринималась как полноценная музыка, не требующая присутствия каких-либо других инструментов или голоса. Пьер Фавр не раз выступал с сольными проектами, один из его дисков - "Portrait" (1997) - особенно удачен в плане демонстрации возможностей сольной перкуссии. У нас на подобные эксперименты отваживается только один из участников легендарного трио ГТЧ, не менее рафинированный перкуссионист Владимир Тарасов, который года два назад воплотил в поликарбонаде свою многолетнюю серию сольных Atti (CD "Atto I-ХI" и DVD "Sound Games", 2005).
Организаторы представили Пьера Фавра как новоджазового музыканта, но реально то, что он играл - это, скорее, новая импровизационная музыка, в которой элементы джаза минимальны. В какой-то момент он пригласил публику потанцевать (зазвучало что-то, очень отдалённо напоминающее танцевальные ритмы), но приглашение это воспринималось не всерьёз, а, скорее, как вызов, как провокация. Ритмам Фавра больше, чем ритмам Тарасова, свойственны повторность и периодичность. Но и Фавр, и Тарасов сейчас работают на той музыкальной территории, где кончается джаз (тем более, танцевальный джаз) и начинается нечто иное, где джазовые ритмы сублимируются, растворяются в окружающей музыкальной среде, и, наконец, исчезают вовсе…
Вот Пьер Фавр сосредоточенно играет металлическими щеточками по одному из там-тамов, затем - мягкими колотушками по тарелкам и тарелочкам разной величины и, соответственно, высоты звучания. Такое впечатление, что слышишь отдаленный звон колоколов, приглушенных большим расстоянием, пространством. А вот - гул большого барабана, и затем скрежет треугольника о его металлические детали… В этом не было джаза, но была своя подлинность, своя оригинальность.

Ирина Северина
фото: Владимир Коробицын

На карте России зажёгся новый джазовый маяк
17 ноября в Новомосковске (Тульская область) прошёл III джазовый фестиваль. Если на 2-й фестиваль был приглашён Игорь Бриль и Владимир Данилин, то в этот раз организаторы пригласили фанк-группу Олега Степурко.
Известно, что во главе джазовой жизни любого города стоит подвижник, который, прилагая неимоверные усилия, делает всё, чтобы джаз в его городе состоялся.
В Ярославле это Игорь Гаврилов, в Обнинске - Давид Гонюх, в Рязани - Геннадий Филин, в Новомосковске - Михаил Албанов.
С Михаилом я впервые встретился в Союзе композиторов на заседании джазовой секции. Тогда его представил известный композитор, автор учебника по джазовой гармонии - Александр Рогачёв. Албанов показывал свой проект - джазовую вокальную программу, которую записала его ученица из Новомосковска. Кроме того, что Миша показал идеальный вкус в аранжировках, всех удивило то, что Албанов прописал на синтезаторе целый биг-бэнд, а это 14 духовых: воистину титаническая работа.
Вообще Албанову присуща энергия несгибаемого борца. Когда после перестройки случился экономический коллапс и в Новомосковске встали все оборонные заводы, Михаил уехал в Сибирь, в один из нефтедобывающих городов, где была работа. Когда по состоянию здоровья не смог играть на духовом инструменте, перешёл на синтезатор. Когда из-за выборов отказали в помещении, - в клубе с уютным небольшим залом, где всегда проходили джазовые фестивали, обосновалась избирательная комиссия - Михаил всё же пробил дворец "Авангард", аж на 1500 мест, где до того выступали только попсовики.
Джазовый фестиваль начался с выступления ансамбля Албанова, который показал добротный джаз в стиле фьюжн. Запомнилась композиция Михаила, которую он посвятил своему другу, бизнесмену, любителю джаза, благодаря материальной поддержки которого и состоялся фестиваль. Албанов назвал свою композицию его именем - "Николай".
Когда мы начали выступать, я рассказал о том, что о Новомосковске я узнал от барабанщика Бори Геринаса, который родом из этого города. Боря был участником сенсационного трио Васильков - Кудряшов - Геринас. Этот состав первый в СССР в конце 60-х стал играть музыку на 8/8 - фанк. Одно время Боря играл со мной, и тогда же он стал известен тем, что ходил по Москве четвертными триолями и при этом в каждой руке крутил два пинг-понговых шарика квинтолями. Жаль, но потом он оставил джаз и стал регентом церковного хора.
Ансамбль "Джаз-контакт" показал на фестивале программу из нового альбома "Солнцеворот", который готовится к выпуску. Стиль этого альбома можно назвать "этно-джаз", большой вклад в саунд композиций внёс гитарист Анатолий Мочуленко. С помощью синтезатора его гитара звучала то как "стил драмс", то как ситар, то издавала космические звуки из арсенала Жан-Мишеля Жарра. Пожалуй, в нашей стране никто из гитаристов ещё не владеет такими звуковыми приёмами, которые так обогащают палитру оркестра.
И, конечно, большой фурор произвёл перкуссионист Борис Кузнецов, который, кроме блестящего соло, устроил перформанс, в котором совмещал виртуозную игру на бонгах с актёрской игрой - играя соло, он изображал повара, который печёт блины, причём всё это он сопровождал такими репликами, что зал покатывался со смеху.
Важный вклад в выступление внёс саксофонист Егор Шаманин, его потрясающий звук и фантастическая техника позволяла ему создавать яркие, объёмные соло. Многие считают, что он - восходящая звезда российского джаза.
Барабанщик Кирилл Степурко, обладающий потрясающим драйвом, показал парадоксальные барабанные соло, которые идут не от традиционного американского драм-стиля, а скорее связаны с ритмами бразильской самбы и музыкой сальса и меренге. Сказывается его многолетняя игра с кубинскими и колумбийскими музыкантами.
Басист Александр Гайдук - лауреат конкурса басистов "Бас-форум" - сыграл в концерте собственную пьесу для баса, в котором показал блестящее владение приёмом закольцовывания сэмплов, когда музыкант сначала записывает рифф, а затем на его фоне разворачивает соло с мощной кульминацией.
И всё же нужно отметить то, какую публику сумел воспитать в Новомосковске Албанов. Любой музыкант вам скажет, что в разных аудиториях он играет по-разному. Так, в некоторых залах звук летит, словно в вату, и ты продираешься сквозь равнодушие и холод публики, как через лесные дебри. И, наоборот - в иной аудитории начинаешь так играть, что потом сам удивляешься, откуда что берётся. Музыкант как бы проявляет ауру зала. Так вот новомосковская аудитория давала такой импульс, что музыканты, заряжаясь им, показывали джаз высшей пробы.
Это особенно удивительно потому, что Новомосковск - районный рабочий город, в котором огромное количество химических заводов, в котором преобладает архитектурный стиль "ранний репрессанс" (его строили пленные немцы и зеки), который всегда был заповедником попсы и в то день был весь залеплен афишами "фабрик, белок и стрелок"; и вот именно этот город смог устроить джазовый фестиваль такого уровня, который не по зубам иным областным городам.
И конечно, "вина" в этом Михаила Албанова, который ещё умудрился открыть джазовое отделение в новомосковском музучилище. И поэтому московские музыканты привезли джазовые школы и педагогическую литературу для студентов этого отделения.
Вообще после концерта подходило много молодых музыкантов, которые задавали массу вопросов московским музыкантам. И я не сомневаюсь, что этот фестиваль даст мощный импульс джазовой жизни Новомосковска.
Но, пожалуй, самое удивительное - это то, какое продолжение имел это фестиваль. После концерта Михаила разыскали тульские музыканты и сказали, что под впечатлением этого фестиваля они решили организовать джазовый клуб в Туле. А ведь Тула - это город больших джазовых традиций, достаточно сказать, что в тульской филармонии несколько лет работал биг-бэнд Анатолия Кролла. Видите, как добро заразительно.
Один мудрец сказал: "Город, в котором не построили музыкальную школу, будет вынужден построить колонию для несовершеннолетних". И если этого не случится в Новомосковске, то заслуга в этом Михаила Албанова, которому хвала и благодарность.

Заслуженный артист России
композитор Олег Степурко
Новомосковск - Москва

2 декабря в клубе "Союз Композиторов" пройдёт Funk Family Party - вечеринка, которую проводит лейбл "Funk Family" и на которой московский фанк предстанет во всем его многообразии.
Объединяющий независимых фанк-музыкантов лейбл Funk Family появился на свет весной 2006 года c целью продвижения данного стиля в нашей стране. За время своего существования организаторы Funk Family провели три фестиваля, на которых публике были представлены наиболее выдающиеся представители московской фанк-сцены. На счету лейбла выпуск первого СD-сборника российского фанка. Кроме того, FF активно сотрудничают с близкими по духу группами и исполнителями, а также диджеями, брейкдансерами, художниками.
На подходе выход второго сборника "Funk Family", а также концертного DVD группы Felix Lahuti & Funky Land.
Участники:
funk you
Felix Lahuti & Funky Land
Urban Funk Army

Адрес клуба: Брюсов переулок, д.8/10, стр.2 м.Охотный ряд
Подробная информация

"Бесконечное приближение" (Радио России)
Программа (автор и ведущий Михаил Митропольский) выходит на "Радио России" с 2000 г. в ночь с пятницы на субботу в 0.10.

24 ноября 11-я Программа "Бесконечное приближение" из цикла " Лица необщим выраженьем ". На этот раз ее герой - живущий в Болгарии российский композитор и музыкант Анатолий Вапиров. Его музыка звучит в день его 60-летия.

1 декабря программа посвящена норвежско-российскому фестивалю "Баренцджаз", прошедшему в городе Тромсё в начале ноября 2007 года.

8 декабря - "Импровизация" №39, развивающаяся по пограничным культурам и охватывающая весь земной шар- Россия-Бразилия-Израиль-Чехия-США, используя музыку Сергея Клевенского и Михаила Смирнова, а также поводы в виде юбилеев Эгберто Жисмонти, Мирослава Витоуша и приезда в Москву Вячеслава Ганелина.

15 декабря - 13-я программа из серии "Голос", в которой мы знакомимся с вокалистами джаза, в том числе с Джей Ди Уолтером и занимающими верхние строки поллов в последние годы Марком Мерфи и Энди Бэем

22 декабря - программа посвящена творчеству гитариста Пако де Лусия в связи с его 60-летием

Подкаст "Слушать здесь":
23.11.07 - #196: трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) говорит о московском импровизационном андеграунде 80-х на примере пьес "Здравствуй и цвети" проекта "Оркестр Девочки Кати (ДК)" (с альбома "Танцы, шманцы, Брамсы" - Синтез, 2001) и "Whatever Parker Wants" гитариста Игоря Григорьева (Igor OGOGO Grigoriev) с альбома "Solo View" (III Records, 2007).

20.11.07 - #195: главный редактор "Джаз.Ру" Кирилл Мошков комментирует пьесу "Dröbak Saray" с альбома "Sonic Codex" норвежского гитариста Эйвинда Орсета (Jazzland, 2007).

16.11.07 - #194: трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) комментирует пьесу "Fat Time" с альбома трубача Майлса Дэйвиса "The Man with the Horn" (Columbia, 1981)

13.11.07 - #193: главный редактор "Джаз.Ру" Кирилл Мошков комментирует пьесы "Yegelle Tezeta" и "Yekermo Sew" первопроходца эфиопского джаза - пианиста Мулату Астатке (саундтрек фильма "Broken Flowers", Decca, 2005).

07.11.07 - #192: трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) комментирует пьесу "Mama Too Tight" с альбома саксофониста Арчи Шеппа "Mama Too Tight" (Impulse!, 1966 - переиздание CD 2002)