|
 Контрабасист
Дейв Холланд - один из тех британских джазменов, кто преуспел в
американском джазе и не только сумел подняться на уровень ведущих
американских звезд, но и оказал немалое влияние на развитие мирового
джазового искусства. Родившийся в английском Вулверхэмптоне 1 октября
1946 г., этот выдающийся мастер начинал самоучкой - сперва на бас-гитаре,
затем и на контрабасе, и только уже профессиональным музыкантом,
приближаясь к 20-летнему возрасту, поступил в лондонский музыкальный
колледж Гилдхолл, параллельно продолжая карьеру клубного музыканта. В
1968-м его услышал Майлс Дэйвис - и предложил присоединиться к его
ансамблю.
Участие в записи таких эпохальных альбомов Дэйвиса, как "In A Silent Way"
и "Bitches Brew", а затем - работа во фри-джазовом ансамбле Circle
вместе с пианистом Чиком Кориа и саксофонистом Энтони Брэкстоном,
создали и упрочили международную репутацию Дейва Холланда, и в начале
70-х он уже обладал достаточным весом, чтобы работать у таких гигантов,
как Телониус Монк, Стэн Гетц и Сэм Риверс. С середины десятилетия Дейв
Холланд начал также работать в собственных группах, со многими из
которых он записывался и гастролировал не одно десятилетие (например, с
The Gateway Trio: с гитаристом Джоном Эберкромби и барабанщиком Джеком
ДеДжоннеттом он периодически работал до конца прошлого столетия). У
Холланда и сейчас множество сольных проектов, от малых составов до
новаторского биг-бэнда, и все они исполняют его серьезную, умную и
непростую музыку: Дейва считают едва ли не самым продуктивным и
влиятельным джазовым контрабасистом-композитором после легендарного
Чарли Мингуса. Кроме того, он много преподает: в истории джазовой
педагогики остались его знаменитые летние мастер-классы в канадском
колледже в Банфе (провинция Альберта, 1983-1990) и годы преподавания в
Консерватории Новой Англии в Бостоне.
Интервью было взято в октябре прошлого года на фестивале в Скопье, когда
квинтет Холланда и Liberation Music Orchestra другого великого
контрабасиста той же эпохи, Чарли Хэйдена, выступали в один и тот же
вечер.
 
За сценой футляр Вашего контрабаса лежит рядом с футляром Чарли
Хэйдена. Оба выглядят одинаково, можно даже подумать, что музыка,
которую вы и Хэйден играете, тоже одна и та же, но на самом деле это не
так...
- Да, и это великая суть джаза. Джаз - музыка личностей. Мы очень
дорожим этим. Наихудшая оценка творчества музыканта - это сказать, что он
звучит, как кто-то другой. И мы очень высоко ценим индивидуальность
музыкантов в этой музыке. У Чарли очень индивидуальный стиль игры,
надеюсь - у меня тоже, это же суть этой музыки.
Мой профессор композиции говорил, что лучше делать то, что на что-то
похоже, чем то, что ни на что не похоже...
 -
Это очень сложный вопрос. Думаю, что пока молодой музыкант учится у
больших музыкантов - своих предшественников, он очень часто впадает в
имитирование, и это часть учебного процесса. То же самое с
композиторами. Имитируя стили, которые ты изучаешь, ты должен с помощью
имитации овладеть чем-то определенным. Но потом ты доходишь до точки,
после которой ты должен понять, кто ты. И невозможно быть тем же
самым, кем уже стал кто-то другой. Невозможно. Как бы сильно тебе ни
хотелось быть, как Барток, ты никогда Бартоком не будешь.
Как бы сильно мне ни хотелось быть, как Рэй Браун, я никогда
Рэем Брауном не стал бы. Так что на определённом этапе своего развития
начинаешь искать то, что делает тебя уникальным музыкантом, то, что ты
хочешь выразить, звук, который самым лучшим образом передаст твои
чувства.
Когда для Вас наступил этот этап?
- Я сказал бы - после моего 20-го года, может быть - когда мне было
около 25. Тогда он и начался. Это длинный процесс, он всё ещё идёт.
Музыка - это непрерывное путешествие и бесконечное ощущение открытия.
Может быть, только смерть может его прекратить. Само открытие - тоже
процесс непрерывный. Открываешь что-то новое и ищешь что-то новое, как
музыкант. Мне не хочется быть тем же самым, каким я был 10 лет назад.
Хочу отметить сдвиг. Я изменился в человеческом плане, хочу показать
перемену и в своей музыке. Каким-то образом сама суть музыки - это
перемена.
После такой долгой карьеры есть ещё что-то, чего не удалось сделать,
а очень хотелось?
- Мне бы, например, хотелось просто разрабатывать новые идеи - и
композиционно, и как исполнитель. Хотелось бы также написать что-то для
оркестра - малого симфонического, с немногими деревянными и медными
духовыми. Не для оркестра из 90 человек, а из струнной группы,
деревянных, валторны, трубы, тромбона... - небольшого. Может быть - для
состава, для которого Бетховен писал в своё время. Но обязательно с
джазовой группой, по всей вероятности - с квинтетом.
Чего вы ожидаете от джаза в будущем?
- Чтобы он продолжал быть интересным, продолжал говорить про сегодняшний
день, про времена, в которых мы живём, быть чем-то, что говорит о
природе человека. Что-то вроде этого...
Каким путём пойдёт джаз?
- Возвращаюсь к своему первому ответу - музыка всегда идёт разными
путями, в зависимости от личности, и я не сказал бы, что музыка
завтрашнего дня будет идти только одним путём, это было бы очень плохо.
Думаю, что она должна идти разными путями. Джазовая музыка всегда была
разнообразной, и я надеюсь, что это так и будет продолжаться. Я не
какая-то джазовая полиция, не хочу приказывать людям "Это джаз, вы
должны это сделать для джаза", это против самой природы джаза. Джаз -
это то, что ты хочешь, я хочу, он хочет, - все эти разные вещи, которые
мы можем сказать. Я очень дорожу этим. Надеюсь, что сегодняшний молодой
басист делает что-то, что отличается от того, что я делаю, что он
покажет мне что-то новое. Это - то, чего мне хочется.
 Милен
Панайотов,
ведущий программы "Спонтанни инвенции"
на канале "Христо
Ботев"
Болгарское национальное радио, София
фото: Цветан Цветанов
|
