 Каких-то четверть века назад я слушал Билли Кобэма, лежа в состоянии легкого травяного опьянения прямо перед колонками "Симфонии", которые в то время казались мне верхом творения мастеров акустики. В манхэттенском клубе B.B. King Blues and Grill я занял место с бутылкой пино-гриджио за столом метрах в трех от сцены и, соответственно, в пяти от самого Кобэма, который в свои 56 не потерял ни грамма энергии и техники, работая, как механизм, по точности способный соревноваться с самыми дорогими швейцарскими часами.
Есть мнение, что какими бы блистательными ни были барабанщики, в качестве руководителей групп они сильно уступают коллегам-клавишникам, духовикам и струнникам. Я тоже склоняюсь к этому мнению, но все же Кобэма ставлю в барабанной иерархии чуть выше других. К тому же, после 30 с лишним сольных дисков, у него собралось достаточно хитов, чтобы в течении полутора часов продержать зал в состоянии максимального напряжения.
Нынешнее выступление Кобэм назвал так же, как и свой первый сольный диск - "Спектрум", приведя на этот концерт басиста Леланда Скляра, участвовавшего в записи "Спектрума" 29 лет назад. Сегодня Скляр - седобородый дедушка, невероятно напоминающий внешне одного из зи-зи-топов. Но у дедушки Скляра все та же убийственно твердая рука, и с первых же секунд его дуэта с Кобэмом, которым открывается "Стратус", сердце замирает от восторга.
В 1973-м для записи "Спектрума" Кобэму нужен был гитарист, который мог быть сопоставим с только что оставленным Маклафлином. Кобэм пригласил Томми Болина, того самого, который в 1975-м сменил в Deep Purple Риччи Блэкмора, а еще через год скончался от передозировки в номере флоридской гостиницы.
Для нынешнего выступления в Нью-Йорке Кобэм взял гитариста Дина Брауна, на мой взгляд, лучшего из всех, кто играл с ним после Маклафлина. Я спокойно говорю "лучшего", хотя люблю и Болина, и сменившего его великолепного и куда более органичного для джаза Джона Аберкромби. Что интересно, Браун играл на проходных дисках Кобэма (выпущенных GRP) и в этих записях не проявил особых талантов. Он относится к тем музыкантам, которых надо видеть на сцене. Тут Браун превращается в ураган, причем в очень смешной ураган - скачет по сцене, сохраняя выражение лица впавшего в ступор дебила. Все это не мешает ему отправляться в продолжительные и дух захватывающие импровизации. Если в студийных записях он - статист, на сцене Браун - звезда, равная самому Кобэму.
Это неизбежно заставляет задать вопрос: а есть ли у него свои диски? Есть - один-единственный альбом "Неrе", выпущенный в 2001 году ESC Records. Переиграв с десятками звезд первой величины, Браун легко собрал их для своей сольной записи. Среди них, между прочим, и Кобэм. Увы, играть этим звездам особенно нечего, и диску можно поставить по пятибалльной системе крепкую троечку.
Почему так? Могу предложить свой ответ - Браун настолько влюблен в музыку старших товарищей по джазу, что все его творческие силы уходят на постоянное переосвоение их материала. В нью-йоркских клубах он постоянно подсаживается к знаменитым джаз-рокерам, которым нужен гитарист на вечер.
Да, забыл сказать, четвертым в составе Кобэма был клавишник Гарри Хасбенд, участвовавший в записи прекрасного альбома "Focused" (1999), вероятно - лучшего, что создал Кобэм в 90-х. Он был очень хорош, но отодвинут на второй план более ярким трио.
После выступления Кобэм с компанией уселись за стол подписывать диски, плакаты и фотографии. Стоя в очереди на прием к звезде с любимым "Crosswinds" (который "Атлантик", наконец, выпустил на СD), я сначала обратил внимание на диски в руках товарищей по очереди: "Spectrum", "Birds of Fire", "Shabazz", а затем перевел взгляд на них самих. Я стоял в компании полысевших и раздобревших сверстников, перетащивших любовь к музыке своей юности из одного тысячелетия в другое.
Рука у Кобэма оказалась огромной, а его иероглифический автограф, после полуторачасовой работы кисти за барабанами, вышел таким, словно по бумажке шлепнули штемпелем.
 Вадим Ярмолинец, Нью-Йорк
Первая публикация: "Новое русское слово"
|
