 Монументальный концерт "Дживан Гаспарян и друзья", прошедший в понедельник не где-нибудь, а в Большом театре, оставил двоякое впечатление.
Во-первых, сам по себе этот концерт является настоящим прорывом: хорошо знакомая московским продвинутым слушателям седая борода промоутера всяческих арт-безобразий Николая Дмитриева, расхаживающая не по привычному "Дому", а по сцене Улановой, Лемешева и проч., и фольклор вперемешку с электроникой, звучащие в позолоченном зале с гербами - явное свидетельство происходящих на наших глазах прямо-таки тектонических сдвигов в Большом театре, консервативном в силу самого своего статуса.
Кроме того, явный огромный успех: лишние билетики, спрашиваемые от платформы станции метро "Охотный ряд", полный зал, горячий прием, овация. Это, впрочем, мало о чем говорит: публика, как известно, дура. К тому же в зале (что абсолютно нормально и естественно) было много представителей армянской диаспоры.
Но успешным концерт можно признать не только по внешней форме, но и по содержанию. В друзьях у знаменитого дудукиста, выведшего сам этот маленький духовой инструмент из абрикосового дерева с неповторимым ноющим звуком на мировую сцену, помимо его собственного квартета, были шесть музыкантов: два француза - саксофонист и флейтист
Дидье Малерб, участник главной хиповско-психоделической французской группы 70-х Gong и джаз-роковый гитарист Патрис Мейер, два итальянца - кларнетист и электронщик Луиджи Чинкве и академический пианист, композитор Людовико Эйнауди, израильский певец марокканского происхождения Эмиль Зрихан и русский фольклорист, исполнитель на народных духовых Сергей Старостин.
Каждого из этих музыкантов вполне можно считать корифеем в своей области, и было любо-дорого посмотреть-послушать, с каким тактом, мастерством и взаимным уважением они искали общий музыкальный язык (пожалуй, кроме Зрихана: он выходил, пел своим высочайшим "муэдзинским" голосом что-то очень красивое и ориентальное в сопровождении гитары фламенко, в которую вплетался гаспаряновский дудук, и уходил обратно). Тяжелее всего приходилось Сергею Старостину: его жалейки, сопелки и коровий рожок с величайшим трудом встраивались в темперированный европейский строй, а протяжные русские песнопения - в задаваемый Луджи Чинкве электронный ритм.
Зато сам Гаспарян продемонстрировал настоящую виртуозность по части вписывания в европейскую музыку. Диапазон у дудука небольшой - октава "нормальным голосом" и еще пол-октавы "фальцетом", европейской темперации он тоже поддается с трудом, но в руках Гаспаряна он совершенно естественно и непринужденно взаимодействовал и с фортепиано, и с европейскими духовыми, и с гитарой. Понятно, почему его так полюбили голливудские композиторы.
Тут-то и начинается то самое, что не дает мне писать о прошедшем концерте исключительно в восторженных тонах.
Пожалуй, только неугомонный 50-летний хипан Малерб попытался по-настоящему творчески подойти к армянскому дудуку, и его собственные джазовые вариации на дудуке звучали не всегда складно, но очень необычно и интересно. Его же пьесы на флейте и сопрано-саксофоне звучали просто с настоящим драйвом.
Прочие же номера, в которых Гаспарян не участвовал, являли собой обыкновенную "обволакивающую" и "атмосферную" музыку (эмбиент-атмосферик) - правильную, красивую и не запоминающуюся. Музыка для релаксации и фон для интимного ужина, плавно переходящего в горизонтальное положение, но никак не для Большого театра. Особенно преуспел в этом Людовико Эйнауди со своими бесконечными минималистическими эньяобразными арпеджио. (Замечу мимоходом, что меня это особенно огорчает, потому что фамилия "Эйнауди" значит для итальянской культуры ХХ века не меньше, чем "Страдивари" - XVIII или "Медичи" - XVI; отец Людовико - Джулио Эйнауди был основателем самого престижного и авторитетного
книжного издательства
Италии).
Игра самого гаспаряновского квартета на этом фоне казалась настоящей, пахнущей навозом коровой среди подкрашенных киношных пейзанок И готовность Гаспаряна участвовать в производстве этой стерильной продукции для релаксирующих дамочек и снимающих стресс интеллектуалов, право же, огорчала.
Я понимаю, что это смешно. Во-первых, это для Гаспаряна работа - которая оказалась востребованной и хорошо оплачиваемой. И, что важнее, по-другому-то у нас нет возможности услышать новую необычную музыку. Питер Гэбриел на своем Real World (с которым связаны все выступавшие музыканты) и Брайан Ино безбожно причесывают и напомаживают музыку, которую они берут под свое крыло, но если бы не они, то мы бы ее не знали вовсе. Это и есть блеск и нищета глобализации и "мировой деревни".
Да даже не мировой деревни: это извечная расплата за "конвенциональность", принятие широким слушателем. Такая же история уже произошла с тою же самой бешеной музыкой фламенко, однообразным, как песнь акына, подлинным блюзом дельты Миссисипи, цыганской скрипкой и т.д.
И все-таки мне грустно думать, что древний армянский дудук, "голос армянского народа", который благодаря Гаспаряну стал известен всему миру, скоро окажется таким же клише, как всхлипывающий еврейский кларнет.
Надеюсь, что этого не произойдет. И, собственно, отчаянные опыты Дидье Малерба дают основания к таким надеждам. А пока что добавлю: замечательно, что кончилась официозная советская "дружба народов". В Большом театре играют народную музыку не в честь партийных съездов, и публика ходит на нее не по разнарядке комитетов партии и комсомола, а просто потому, что стало по-настоящему интересно.
 Михаил Визель
Первая публикация (с сокращениями) - Vesti.Ru
|
