"Контра"
Любил я ходить в нотный
магазин на Неглинке и просматривать
витрины в надежде - не появились ли
какие джазовые ноты? Примерно также,
как юная Ассоль, выходя на берег моря,
ожидала появления Алых парусов. Но
паруса, как и джазовые ноты,
практически не появлялись на "горизонте",
а если и выходило из печати что-то в
этом жанре, то весьма сомнительного
качества.
И решил я тогда сам
предложить нечто для печати. Написал
композицию для трио (ф-но, к-бас,
ударные) "Осеннее настроение" и
понес ее в издательство "Советский
композитор", находившееся тогда
еще, в 60-е годы, на Софийской
набережной. Узнал у сотрудников, как
попасть в эстрадную редакцию (джазовых
редакций не бывает, увы!) - мне
показали. Встретил меня солидный,
вежливый дядечка. Я представился: не
с улицы, мол, а учился там-то и там-то,
у того-то и того-то. Сыграл свое
произведение. Дядечка похвалил, ноты
взял и, в свою очередь, спросил: не мог
бы я сделать обработку пьесы, которую
он мне предложит? Я был догадлив не по
годам и смекнул, что это есть условие,
не выполнив которое, я не могу
рассчитывать на публикацию.
Условие я выполнил и
публикация состоялась. Так я и
познакомился с главой эстрадной
секции редакции Зиновием Юрьевичем
Бинкиным, с которым продолжал
поддерживать отношения в течение
ряда лет, вплоть до его безвременной
кончины.
Я обрабатывал не мало его
рукописей, делая из них клавиры и
партитуры. Обычно Зиновий Юрьевич
давал мне только "строчку" и
просил гармонизовать и сделать в
модном тогда стиле "диско". Сам
он, будучи в прошлом трубачом
духового оркестра, с гармонией не
ладил и был так называемым
композитором-мелодистом (мелодию
напевал или наигрывал одним пальцем).
Приходилось обычно ломать голову,
чтобы из пошлого мотивчика в стиле
довоенного танго сделать нечто
удобоваримое. Но безвыходных
положений не бывает - поднатуживался
и делал из черного белое. Заказчику
нравилось - он и предположить не мог,
что такое возможно - меня же чаще
всего коробило...
Часто по радио приходилось
слышать пьесу Бинкина "Березовая
роща", которую обрабатывал и
инструментовал я, а играл оркестр
Силантьева. Эта пьеса попала и на
авторскую пластинку Зиновия
Юрьевича. Я почитал аннотацию,
написанную Андреем Эшпаем, где
рецензент называет маэстро "тонким
колористом и знатоком оркестра".
"Знаток" же всегда поручал
создание колорита другим, и мне в их
числе.
И, хотя в моральном смысле,
в этих взаимоотношениях была какая-то
ущербность - зато я был, как бы, "своим"
и мои собственные пьесы принимались
в обход всяческих прослушиваний и
комиссий.
Были и забавные случаи.
Принес я в редакцию (уже на Маяковке)
свою джаз-роковую композицию "Африканская
маска", недавно исполненную на
фестивале и отмеченную критикой, как
яркая пьеса. Сыграл - музыка
возражений не вызвала, но вот
название показалось почему-то
сомнительным.
- Что же в этом
антисоветского, - спросил я, поняв,
куда ветер дует.
- Ну, знаете, негры могут
обидеться (!), - отвечает,
симпатизирующий бедным чернокожим,
Зиновий Юрьевич, - назовите просто:
молодежный танец!
Я не стал спорить со
старшим товарищем - хоть горшком
назови, только в печку не ставь! Так и
появился у меня, как и у многих других,
свой "молодежный" танец...
Перестраховочные
тенденции главы редакции были не
чужды и его подчиненным. Как-то
заместитель Бинкина придрался ко мне.
- Ты уверен, что в слове "контрабас"
после "эр" - "а", а не "о"?
- спросил он меня с тревогой.
Я, уже имея некоторый опыт,
ответил вопросом на вопрос: - Вы
боитесь антисоветской контры,
наверное?
Заместитель, не поверив
мне, побежал за советом к
литературному редактору, но там его
успокоили: контра контре рознь, и
написано мною правильно. Вот ведь до
какого маразма дело, порой, доходило!
Вот как боялась хамская
власть всякой, даже музыкальной,
контры... |
